Фотогалерея

О нас

Контакты

Услуги

Схема проезда

Видеогалерея

Это интересно

Это интересно

Основы выездки и езды.

Часть вторая

ВЫЕЗДКА И ЕЗДА ОБЫКНОВЕННАЯ

Глава I

РАБОТА НА КОРДЕ

За дело я принимаюсь со всеми лошадьми одинаково. На время урока на берцо (пясть) передних ног я надеваю фланелевые бинты. Бинты служат поддержкой сухожилий и защищают ноги пока еще неловкой лошади от ударов их одна об другую: этим сохраняются ноги от наливов и накостников. После урока передние ноги разбинтовываю и на два-три часа забинтовываю задние, чтобы предохранить их от застоя. Нельзя постоянно держать ноги в бинтах; теплота разрыхляет клетчатку, отчего ослабляются сухожилия.

Лошадь приводят в манеж поседланной и замундштученной. Чтобы поводья не болтались и не попадали под ноги, я пропускаю их за подбородочный ремень. К левому кольцу трензеля пристегиваю корду и пускаю лошадь налево. Позволяю ей идти, как она захочет. Если лошадь сразу отходит от меня и идет к барьеру, я ее не трогаю; если она валится в вольт, то я показываю ей бич. Вид бича обыкновенно заставляет ее отойти во всю корду. Корду держу в левой руке, а бич в правой. Лошадь оставляю идти каким она хочет аллюром. Идя по своей воле, лошадь в это время знакомится с почвой под ногами, с манежем и с предметами, которые находятся в манеже и на его стенах. Сильная лошадь сперва козлит, потом скачет и, наконец, идет рысью. Через несколько минут она успокаивается. Вялая лошадь вперед идет неохотно. Надо показать ей бич, а если этого мало, то трогать ее осторожно бичом по окоркам (голеням) до тех пор, пока она не пойдет весело, галопом или рысью. Надо избегать всего, что может испугать лошадь. Смелый и резвый аллюр поддерживаю в продолжение пяти минут.

Эти пять минут резвого аллюра я требую только от лошади в полной силе, то есть хорошо выдержанной кормом (имевшей достаточное кормление в течение длительного времени). Чем слабее лошадь, тем короче делаю репризы, и постепенно довожу их до пяти минут. После пяти минут хода налево, то есть левым плечом внутрь, я бросаю бич, стараюсь голосом успокоить лошадь и набираю корду до тех пор, пока она не подойдет ко мне. Ласково разговариваю с ней, треплю по шее рукой, если дает — по голове. Отстегиваю корду и перестегиваю ее на правое кольцо трензеля. Даю лошади передохнуть, пускаю ее направо, начинаю то же упражнение и веду его в продолжение пяти минут. По окончании репризы опять бросаю бич, зову голосом лошадь, набираю корду и снова ласкаю ее. Прием этот я признаю необходимым при начале работы с лошадью и придаю ему огромное значение, почему и остановлюсь на основании его!

Молодая лошадь всегда беспокойна. Тень, стены манежа, предметы на стенах его — все пугает. От всякого предмета, который ее испугал, она бросается внутрь манежа, где никого и ничего нет, кроме меня в центре его. Я показываю бич. При виде бича лошадь снова пугается и отскакивает к стене, от которой я ее уже не отпускаю, направляя бич к ее плечу. Под угрозой бича лошадь опять подходит к стене или предмету, испугавшись которого она бросилась в мою сторону. Испугавший лошадь предмет не двигается, а бич в моих руках постоянно идет за ней. Очевидно, неподвижный предмет должен казаться ей менее страшным, чем движущийся, почему, пройдя несколько раз мимо места испуга, она перестает бояться. Без настоятельной необходимости наказание не применяю. Сильной лошади даю возможность набегаться рысью, даже галопом, чтобы она израсходовала излишек энергии, стала внимательней. Вялую лошадь подгоняю несколькими ударами бича.

Вялую лошадь не следует путать с лошадью равнодушной. Хорошее кормление и работа из вялой лошади могут сделать энергичную; равнодушная, даже сильная, лошадь обыкновенно не желает напрягать своих сил, а если и напрягает, то только если сама этого захочет. Такая лошадь для неопытного всадника может быть и опасна. Слишком энергичная лошадь иногда невыносима, часто заносит, но все-таки, по-моему, лучше равнодушной.

Главное достоинство лошади — сердце, то есть желание идти вперед.

Итак, лошадь перестала бояться всего, что ее окружает. Пригляделась она скоро оттого, что никто не стесняет ее движения и не отвлекает ее внимания, так как на спине у нее ничего нет. Достигаю я первого успеха без особых усилий. Лошадь не била, не козлила, не закидывалась.

Если я, вместо того чтобы взять лошадь сначала на корду, сразу сел бы на нее верхом, то кроме того, что все сказанное неминуемо случилось бы, я еще и упал бы вместе с лошадью, которая от

Лошадь познакомилась с бичом, поняла значение прикосновения его к себе, научилась бояться его. Боязнь бича будет иметь большое значение в дальнейшем, а именно: если во время работы лошади придет в голову заупрямиться, что под плохим всадником всегда может случиться, то довольно будет одного вида бича, а если этого мало, то легкого прикосновения к ее бедру, чтобы заставить ее идти вперед. В этом случае бичом следует действовать осторожно, не неожиданно, чтобы не вызвать у лошади нового сопротивления.

Работа на корде дает возможность, подгоняя бичом зад лошади под нее самое, доводить рысь до полного размаха. Лошадь, сначала по необходимости, а затем по привычке, приучается поддерживать сама себя.

Упражнение на корде без всадника на спине, то есть при полной свободе движений, вымахивает лошадь. Она приобретает гибкость, ловкость, уверенность в себе и верность ноги. Думаю, что все это весьма существенно.

В упряжи лошадь поддерживается хомутом, под седлом — поводом, на корде она не имеет упора, отчего в самой себе должна искать поддержку, вырабатывать чувство равновесия и ловкость.

Пятиминутные репризы на корде полным ходом в обе стороны развивают лошади дыхание, так как легким ее приходится работать хорошо, и вместе с тем служат для нее необходимым моционом. Если выездку лошади начинать под всадником, то ее первые уроки необходимо проводить на шагу, следовательно, лошадь не может иметь необходимого моциона, и легкие ее не получат такого развития.

Два-три первых урока я оставляю лошадь идти теми аллюрами, какими она хочет, лишь бы они были размашисты и лошадь держалась стенки барьера. На дальнейших уроках я требую только одной рыси.

От всякой лошади за три-четыре урока добиться рыси нетрудно. Берейторы обыкновенно гоняют лошадь на корде, имея при себе кордового, и этот способ рекомендуют все руководства. Я его не признаю. Два человека не могут достигнуть полного согласования своих движений, и случается, что, когда один хлопает бичом, другой набирает корду. Гонять лошадь на корде следует так. Предположим, что лошадь идет налево. Она у стенки. Берейтор должен держаться лицом к лошади на высоте ее плеча, вести ее постоянно между кордой и бичом, то есть кордой ее перед, а бичом зад, и всегда идти с лошадью, а не за лошадью.

Чтобы идти с лошадью, а не за лошадью, держась высоты ее плеча, надо ходить по диагонали, вытягивая и убирая попеременно руку. При ходьбе по кругу может закружиться голова. По диагонали можно ходить сколько угодно, не уставая.

Чтобы заставить лошадь идти рысью, я трогаю ее слегка бичом, обхватывая им ее зад. (Лучше трогать плечо, но если берейтор не имеет огромного опыта во владении им, то лучше этого способа не пробовать, особенно с молодой лошадью. Вместо того, чтобы верно тронуть плечо, бич может коснуться или ударить по голове, — лошадь быстро откинется назад, то есть сделает движение, противоположное тому, какое от нее требуется.)

Если лошадь податлива, то достаточно щелкнуть языком, чтобы поднять ее в рысь. Но не советую никому злоупотреблять этим звуком, особенно когда приходится ехать в компании. От щелканья языком могут иногда произойти неприятные неожиданности.

Корду не следует натягивать, но держать ее так спокойно и ровно, чтобы лошадь чувствовала только тяжесть ее и могла бы ясно ощущать колебания, которые сообщает корде берейтор в случае необходимости.

Если от прикосновения бича лошадь делает скачок и идет вскачь, то я сдерживаю ее легкими колебаниями корды, успокаиваю голосом и покрикиваю: «Рысью...» При всей своей малой смышлености лошадь скоро заметит совпадение ощущения во рту от колебания корды со звуком голоса. Сначала она поддается обоим впечатлениям, а затем и одному — звуку голоса. Добившись от лошади широкой, ровной рыси в продолжение целой репризы, я начинаю полегоньку колебать корду, громко, но ласково покрикиваю: «Ша-гом!..» — и перевожу ее из рыси в шаг.

Лошадь должна подходить к берейтору сама. Чтобы приучить ее к этому, я осторожно укорачиваю корду и мелким шагом пячусь назад так, чтобы лошадь меня обгоняла, и, сокращая круги, приближалась ко мне.

Когда она подходит ко мне настолько близко, что я могу достать ее рукой, — глажу ее по шее и успокаиваю голосом. Чтобы лошадь не испугалась и не отпрянула назад, то есть не стала делать обратного тому, что мне нужно, я все время стараюсь ни на волос не податься вперед. Если ничто лошадь не испугало и мне удалось дать ей понять, что бояться меня нечего, то она скоро освоится и будет смело подходить.

Часто лошадь, желая отделаться от работы на корде и зная, что на середине манежа ее оставляют в покое, сама старается подойти к берейтору. Этого допускать не следует, так как, хотя лошадь и должна доверять берейтору, но подходить к нему она должна только по призыву. Приучаю я ее к этому бичом, но не снимая первое время корды. Поступаю я следующим образом. Ставлю лошадь у стены манежа, чтобы одной стороной она не могла податься вбок. По бедру, ребрам или плечу свободной стороны лошади слегка похлопываю бичом. Конечно, лошадь слегка откинется назад, но я не даю ей осадить, так как крепко держу ее за корду и, чтобы ободрить ее, ласково покрикиваю.

Иногда для призыва ударяю лошадь бичом по груди. Относительно этого приема позволяю себе некоторое отступление. Когда что-нибудь уколет лошадь, не бывшую еще в руках, она не отшатывается от укола, но, напротив, налегает на то место, где чувствует боль. (Если муха кусает лошадь в бок, то лошадь до тех пор валится на этот бок, пока обо что-нибудь не раздавит муху. Дальше будет видно, что лошадь подается вперед или куда требуется под ездоком при нажатии шенкеля или шпоры только вследствие выездки, но никак не потому, что это было ее инстинктивной потребностью.)

Возвращаюсь к призыву ударом бича по груди лошади.

Итак, лошадь видит бич и тотчас чувствует удар им по груди, то есть боль. Увидев бич, она, испугавшись его, тут же бросается назад. Почувствовав от бича боль, лошадь, как сейчас я объяснил, инстинктивно бросается вперед, по направлению, откуда получила боль. Поддаться первому чувству испуга и осадить ей не удалось — не допустила корда.

Лошади остается только поддаться второму чувству, инстинктивному велению броситься по направлению боли, и она подается вперед. Тогда надо ослабить корду и погладить лошадь. Если, приучая лошадь этим способом идти на бич, берейтор не испугает ее и не задержит в момент, когда она бросилась вперед, то лошадь скоро поймет и после нескольких уроков будет идти на призыв. Когда лошадь смело идет на бич, надо оставить корду.

Приучаю я лошадь идти на призыв бича без корды теми же приемами, которые сейчас были описаны на корде. Пока еще корда не оставлена, я постепенно уменьшаю воздействие ее на рот, так, чтобы лошадь все более и более отвыкала от этого воздействия, и соответственно усиливаю работу бичом, всегда встречая бок лошади, в сторону которого она хочет податься. В конце концов лошадь привыкает идти на призыв бича без соответственного призыва кордой, тогда начинаю приучать лошадь ходить за мной по манежу и делаю так.

Пячусь назад, держу лошадь в биче с той стороны, в которую она хочет податься, и ударяю им по заду ее при малейшей заминке. Когда лошадь станет ходить за мной, отстегиваю корду. Часто случается, что без корды лошадь бича не слушает и убегает. Тогда я вступаю с лошадью в борьбу, гоняюсь за ней по манежу и сыплю на ее зад удары до тех пор, пока не подойдет ко мне. С первого взгляда слова мои покажутся невероятными. Лошадь, преследуемая мной с бичом в руках, покружив по манежу во весь мах, запыхается; ей необходимо остановиться отдохнуть. По опыту она знает, что, пока она у барьера, бич всегда идет за ней, а на середине манежа она его не видит; лошадь это сообразит и будет пробовать подойти к этому месту отдыха. Берейтор должен ловить момент, когда лошадь замедлит ход, готовясь свернуть на середину манежа. Он должен тотчас же воспользоваться бичом, отхватить лошадь от барьера, призывая ее тем же голосом, каким он делал призыв, пока лошадь была на корде. Если лошадь упорствует и держится у стены, — новая гонка по манежу до тех пор, пока она не сдастся и пойдет.

Работа лошади на корде представляет работу только подготовительную. Работа эта приучает лошадь к человеку, учит ее повиноваться ему. Лошадь работает на корде одна, без всадника, никто и ничто ее не раздражает, следовательно, ничто не вызывает сопротивления. Работая на корде, берейтор имеет возможность, не подвергаясь ударам лошади, давать ей чувствовать на расстоянии свою власть.

Я не сторонник капцуна, разве только для лошади очень злой. Во всяком случае, капцун должен быть легок и хорошо подбит.

Все берейторы употребляли и употребляют корду, но придавали и придают ей различное значение. Боше ее совсем не признавал. Что касается меня, то я очень ценю пользу корды, но не смотрю на нее как на средство утомлять лошадь, чтобы потом легче укротить ее.

Когда лошадь идет и исполняет на корде все, сказанное выше, я перехожу к работе в поводу.

Комментарий специалиста

Молодых лошадей при работе на корде рекомендуют бинтовать как на передние, так и на задние конечности. Часто вместо бинтов используют ногавки, защищающие конечности от травм и не перетягивающие кровеносные сосуды. Если конечности лошади не греются и нет признаков травм, бинтование после работы не применяют. В случае появления отечности или повреждений кожного покрова используют ветеринарные методы лечения. Очень полезны после работы холодные ванны (замывание ног под шлангом или прогулка по воде) или влажные бинты, охлаждающие гели или охлаждающие гелевые ногавки. В зимнее время ноги следует замывать теплой водой, особенно после работы в городских условиях, где используют различные солевые растворы для борьбы со снежным покровом на мостовых и тротуарах. При больших нагрузках можно использовать бинтование ног со льдом или чистым снегом, при отсутствии других охлаждающих средств.

Если вы работаете лошадь на обычной уздечке, корду пристегивают к дальнему трензельному кольцу, предварительно пропустив ее через ближнее, или используют тренчик, проходящий через оба кольца, и за него пристегивают корду.

После того как лошадь научилась работать от голоса и колебания корды, можно перейти к работе на недоуздке или капцуне, который снова входит в моду. Он освобождает рот лошади от трензеля, но приносит и неудобства, травмирует храп и нос лошади. Работая с ним, вы избавляетесь от необходимости перестегивать корду при смене направления движения, так как корда может крепиться к центральному кольцу, но аналогичного эффекта вы можете добиться, работая лошадь на недоуздке, продев через боковые кольца ремень с одетым на оба конца подвижным кольцом. При работе с лошадью нужно стараться избегать любых травм и необоснованных болевых ощущений.

Работу на корде разбивают на несколько этапов. Первый — подготовительный; лошадь пробует грунт, знакомится с методами воздействия на нее кордой, бичом, голосом. Второй — разминочный, заключает в себе интенсивную работу на рыси при максимально распущенной по длине корде, в одну и другую сторону. Третий этап, который дает возможность восстановить дыхание и отработать послушание, — шаг. Четвертый — галоп в обе стороны — дает возможность выплеснуть накопившуюся энергию, и последний — заключительный — снова восстанавливает дыхание перед окончанием работы и дает возможность остыть разгоряченному организму. Длительность всех этих реприз зависит от состояния здоровья и тренированности организма лошади и колеблется от одной -двух минут до десяти—пятнадцати минут. Возможны изменения в последовательности при работе на корде, но желательными и обязательными являются первый и последний этап работы на шагу. Часто первый этап превращается в непроизвольный выброс энергии застоявшейся молодой лошади. Берейтор должен по возможности сдерживать эти порывы животного, так как, ограниченная длиной корды, лошадь может получить травмы, связанные с растяжением сухожильно-связочного аппарата при падении, незнании грунта, недостаточной ловкости, еще до конца не сформировавшейся координации движений на ограниченном кордой пространстве.

Глава II

РАБОТА В ПОВОДУ

Подавание лошади вперед

Оставив корду и бич, принимаюсь за трензель и хлыст. Трензель заменяет корду, а хлыст — бич. Работаю тем и другим как будто теми же кордой и бичом.

Лошадь у барьера идет налево, я стою у ее левого плеча.

В левую руку беру концы трензельных поводьев и хлыст. Хлыст лошадь видеть не должна, для этого я и держу его вдоль левой ноги. Правой рукой беру ровно и крепко те же трензельные поводья, близко от рта лошади, под ее подбородком. Делаю несколько шагов вперед. Если лошадь подается за мной сразу, то я ласкаю ее. Если лошадь упирается, то, занося левую руку назад, концом хлыста я всего лишь трогаю ее около подпруги. Обыкновенно молодая лошадь отказывается идти вперед, и приходится не только трогать ее, но и ударять хлыстом. Теперь прошу полного внимания читателя. Наступает решительная минута, от которой зависит будущее выездки. Надо понять и помнить, что в этот момент лошадь не сознает, что от нее требуют, и не отдает отчета в том, какими принудительными средствами располагает берейтор. Лошадь пока испытывала только успокоительное влияние ласки и еще не боится наказания. Вспомним, что выездка основана на своевременном применении того и другого. Продолжаю: лошадь должна податься вперед, но она упирается. При том положении, в котором я к ней стою, попятиться ей хотя и трудно, но возможно. (От неготовой лошади всего следует ожидать, так как она свободно располагает своими силой и массой.) Правой рукой я держу верхнюю часть трензельных поводьев в том месте, где должна быть цепка. Руку эту я вытягиваю вперед и этим движением как бы толкаю лошадь вперед, а левой, не выпуская конца трензельных поводьев, трогаю хлыстом за подпругами. Спокойная, мало впечатлительная, не слишком нервная лошадь обыкновенно подается вперед довольно плавно. Лошадь впечатлительная сделает прыжок, встанет на дыбы, бросится в сторону или просто осадит. Это обыкновенные четыре вида отказа лошади, к которым надо быть всегда готовым.

Рассмотрим каждый из них. Если лошадь сделала прыжок, то нужно мгновенно поднять ей голову, чтобы переместить тяжесть ее тела назад. (С поднятой головой лошадь прыгать не может.) Чтобы лошадь не ударила передом, надо держаться близко у ее плеча. Опаснее, если лошадь встает на дыбы. Тут приходится правую руку разжать и выпустить из нее повод, а чтобы лошадь не могла достать передом и ударить, надо быстро вытянуть левую руку и, отдав поводья во всю длину, сделать полуоборот влево и стать перед ней. На расстоянии повода и руки лошадь не заденет. Когда лошадь опустилась на землю, то следует осторожно подойти к ней (пряча хлыст) и снова взять правой рукой за поводья. Если лошадь опять хочет подняться, то сильно и твердо налечь на трензель, и, когда после нескольких попыток ей этого не удастся, она этот прием отказа оставит, но зато может броситься в сторону, то есть влево, так как справа у нее барьер. Упор в левый повод трензеля и удар хлыста по боку не дадут ей разойтись. Если лошадь осаживает, то надо, встав перед ней, согнуть ноги в коленях и подать корпус назад, повиснуть обеими руками на обоих поводьях. Лошади придется на затылке тянуть берейтора. Она скоро устанет и, вытаращив на него глаза и глубоко отдуваясь, остановится. Надо, смотря ей в глаза, стараться угадать, покорилась ли она совершенно или будет продолжать упрямиться (с опытом можно угадывать намерения лошади). Я так привык к тому, чтобы лошади таскали меня на подошвах по манежу, что на трех-четырех шагах останавливаю всякую.

Не следует отставать от лошади, пока она противится, тем более прекращать урок. Когда лошадь покорится, то теми же приемами я снова заставляю ее подаваться вперед и останавливаюсь только тогда, когда она совершенно уступит.

Боше, подавая лошадь вперед, становился перед ней, брал трензельные поводья на половину их длины, а хлыстом бил ее по груди. Я говорил уже об ударах хлыстом по груди лошади, поэтому, в принципе, про удары в это место ничего не могу сказать, но нахожу, что держать повод на такой длине опасно. Если удар по груди покажется лошади щекотливым, то она ударит передом, и на таком расстоянии может попасть в берейтора. Что касается практичности этого способа, то скажу, что при дальнейшей выездке применять удары хлыстом по груди не придется, тогда как ударом по боку надо будет приучать ее к пониманию действия шенкелей и шпор. Наконец, при методе Боше лошадь подает вперед сначала перед и передом тянет за собой зад. При моем способе она подводит сначала под себя зад и задом толкает вперед перед, а в этом и заключается основание выездки.

Комментарий специалиста

Работа лошади в руках сейчас применяется редко, всадники, как правило, форсируют этот этап подготовки. Именно поэтому все реже можно встретить грамотно выведенную и поставленную на выводке лошадь, что немаловажно при продаже на аукционе.

Интересно представлена техника безопасности при работе с молодой лошадью, ее соблюдение остается актуальным и по сей день.

Приемы, описанные в этой главе, доступны любому и очень полезны на ранних этапах работы с лошадью, причем мундштук как таковой в этой работе не нужен. Вы можете обойтись обыкновенной уздечкой с трензелем.

Глава III

СТАВИТЬ ЛОШАДЬ. РАБОТА ЗАТЫЛКА, ТО ЕСТЬ

СГИБАНИЕ ЕГО ПО ВЕРТИКАЛЬНОЙ ПЛОСКОСТИ.

ПРЯМОЕ СГИБАНИЕ

Когда лошадь подается вперед, идя по барьеру налево, я прохожу с ней то же упражнение направо, и когда достигаю успеха и на эту сторону, то перехожу к «постановлению».

Держусь по-прежнему у ее левого плеча. Правой рукой беру мундштучные поводья на двенадцать—пятнадцать сантиметров от рта лошади. В сжатой ладони левой руки сжимаю по-прежнему концы трензельных поводьев, а свободными пальцами этой же руки беру трензельные поводья выше на пятнадцать—двадцать сантиметров. Перевожу руку с поводом перед мордой лошади и ставлю ее на длину поводьев, считая от рта ее, выше храпа. Очевидно, трензель будет давить на верхнюю челюсть сзади вперед и снизу вверх, и в этом направлении натягиваю сперва трензельные поводья. Затем правой рукой натягиваю мундштучные поводья спереди назад и тоже снизу вверх.

Прием постановки левой руки впереди морды лошади и выше храпа служит для того, чтобы: трензель, действуя сзади на перед, заставлял лошадь подаваться вперед и не давал бы ей возможности замяться или осадить; действуя снизу вверх, держать голову вверх в то время, когда мундштук станет надавливать на нижнюю челюсть, и заставлять лошадь сдать затылок и разжать рот, то есть не дать лошади опустить голову и шею вниз и упереться затылком. Действие трензеля уравновешивается действием мундштука.

Много лошадей при прямом (работа затылка) и боковом (работа ганашей) сгибаниях, уступая поводу, поворачивают нижнюю челюсть в сторону. Челюсть не уступает руке по оси сгибания, а отходит вправо или влево. Такое поведение является не уступкой, а очень вредной манерой лошади отделываться от повода. Бороться с этим надо, прибегая к энергичному посылу. Лошадь, свернув челюсть в сторону, верно держаться не может, хотя голова и шея ее стоят верно; она будет иметь вид лошади, идущей в поводу, но в действительности она в поводу не будет и быть не может, так как не может быть у нее верной чувствительности рта. Отделываясь от ровного повода, она неминуемо станет затылком, а то и за поводом.

Если лошадь не подается вперед, то сильнее натягиваю трензель; если она не сдает затылка, не разжимает рот, то сильнее надавливаю на мундштук. Попеременно натягиваю поводья то трензеля, то мундштука.

Натягивать поводья при этой работе следует не твердо и не протяжно, а легкими приступами, не такими короткими, как цука, но и не настолько долгими, чтобы лошадь могла лечь на повод (упереться). После ничтожной, едва заметной уступки я отдаю повод и ласкаю лошадь. Возобновляю приемы, требуя большей уступки, после которых опять отдаю повод и глажу. Надо добиться, чтобы лошадь не только сдавала затылок, но непременно раскрыла и рот, сдала бы и челюсть (подала назад нижнюю челюсть). В сдаче челюсти заключается конечная цель этого рода сгибания.

Пока лошадь сдает только затылок, а не челюсть, это значит, что она упирается, то есть передает тяжесть челюсти назад, за точку равновесия. В таком положении она может осадить.

В противодействии сменяющих давление трензелей и мундштука и заключается вся сущность работы прямого сгибания (работа затылка) — именно, когда трензель зовет лошадь вперед, мундштук, задерживая голову, гнет ее в затылке назад и заставляет сдавать челюсть. Производя попеременно давление то на трензель, то на мундштук, берейтор может применять тонко и умно великое правило берейторского искусства — принять на повод и сдать повод. Этот основной прием, называемый работой поводом, заключается в том, чтобы рука берейтора нажимала повод в момент, когда лошадь уперлась на него, и сдала бы повод в момент, когда лошадь сдала его. Эти воздействия должны следовать одно за другим, и каждое последующее должно требовать большей уступки в сравнении с тай, которая получена в ответ на предшествовавшее ей давление мундштука. Лошадь начинает жевать железо, но этого недостаточно, а надо добиться того, чтобы она совершенно перестала упираться на него, сдала бы его.

Когда лошадь сдаст челюсть, возьмет повод, — тотчас, но плавно надо отдать поводья. Во все время работы поводьев надо хлыстом подталкивать по боку, чтобы лошадь не замялась или не задержалась на ходу.

Такая тонкая работа доступна только руке мастерской. Развить обыкновенную хорошую легкую руку нетрудно, и для обыкновенных требований езды хорошей руки достаточно. Часто, однако, встречаются ездоки, которые целую жизнь работают поводом и все-таки не понимают сути дела, натягивают повод, когда лошадь сдает, и сдают, когда лошадь ложится в повод. Мастерская рука работает обратно, это рука истинного берейтора, твердо сжатыми пальцами он упирает в повод тогда, когда лошадь легла на повод, и с быстротой электричества разжимает их, когда лошадь уступает в челюсти. Словом, сдает, когда лошадь сдает, и упирает, когда лошадь упирает.

При этих сменяющих друг друга действиях трензеля и мундштука и узнается степень чувствительности рта лошади.

Ошибочно принято думать, что если лошадь пенит ртом, то у нее хороший рот. Лошадь пенит, только сжимая язык, следовательно, рот ее неспокоен, почему не может правильно чувствовать повод. Лошадь пенит, когда или вертит языком во рту, или трет им о небо, или переваливает язык через железо, или сворачивает его трубкой у зева. В этих случаях к дужке удила приделывают подвижную пластинку в виде восьмерки, пластинка эта, кроме того, мешает лошади вываливать язык. Иногда лошадь пенит оттого, что играет с концами рычагов; чтобы воспрепятствовать этой привычке, концы рычагов соединяют ремешком. По-моему, рот лошади хорош, если он во время работы спокоен, не слишком сух и не слишком влажен.

Не следует приписывать тугости рта сопротивление лошади поводу, происходящее от постава ее головы. Всякая лошадь при опущенной вниз голове будет лежать на переду, следовательно, будет туга и ртом, но если поднять ей перед и уравновесить ее, она может оказаться и не тугоуздой.

Во всяком случае, о рте лошади можно сказать, тугой он или мягкий, только тогда, когда он показывает себя тем или другим, когда лошадь идет с поднятой головой.

Если работа затылка (прямое сгибание) по указанному способу произведена правильно и умело, то лошадь должна принять следующую постановку: перед ее будет поднят, конец носа будет на высоте холки; согнутая в затылке голова будет опущена вниз так, что ось ее будет немного переходить вперед за отвес (ось головы не должна выходить за отвес к туловищу, в этом случае постав будет порочен, что является последствием неверного, головой вниз, сгибания лошади), рот будет свободен и разжат.

Лошадь будет слегка перед рукой, то есть будет идти на повод.

Для большей ясности я изложил приемы работы затылка (прямого сгибания) по моей методе, предположив, что лошадь стоит на месте, на самом же деле я применяю их на ходу.

Большинство берейторов применяют приемы сгибания иначе. Чтобы понять сущность приема прямого сгибания (работа затылка) и как его нужно применять (основа выездки), надо рассмотреть, для чего он служит и что им должно быть достигнуто. Работа затылка имеет цель: поднять лошади шею для того, чтобы поставить ее в равновесие.

Редко встречается от природы уравновешенная лошадь, так как в силу своего сложения она держится более на переду. Причиной тому то, что голова лошади отстоит от туловища более или менее далеко впереди точки ее равновесия. Чем далее от центра тяжести стоит голова лошади, тем ниже она ее держит и тем больше вся тяжесть лошади лежит на плечах. Если шея лошади поднята, голова более приблизилась к центру тяжести лошади, то, соответственно, равномернее будет размещаться и вес тела ее.

На ходу лошадь перебрасывает попеременно тяжесть своего тела с зада на перед и с переда на зад. Задача выездки состоит в том, чтобы поставить лошадь в такое положение, чтобы тяжесть ее тела была правильно распределена на все части ее тела, чтобы уравновесить ее на ходу.

Поднятая шея равномерно ложится своей тяжестью на перед и зад лошади, отчего и тот и другой могут работать с одинаковой силой и легкостью. Шея «ставит лошадь». Лошадь в постановлении получает возможность свободно подводить задние конечности под центр своей тяжести и свободней и выше выносить передние ноги.

Для скачки высокий ход не годится, так как нужно, чтобы лошадь возможно более вытягивалась, почему при тренировке шею не поднимают, а требуют обратного — чтобы лошадь как можно более стлалась по земле.

Некоторые лошади держатся на заду, и для уравновешивания новейшие авторы предлагают пересаживать лошадь на перед. Из вышеизложенного о сложении лошади и отношения частей тела ее между собой вытекает, что и в этом случае равновесия достигнуть возможно, только подняв голову и шею лошади вверх. Лошадь может сидеть на заду только в том случае, когда она стоит за поводом, ее задние ноги или слишком удалены от центра тяжести или слишком близко к нему подведены. При таком поставе лошадь идет на прямых задних ногах или подбирает под себя задние ноги так далеко, что перпендикуляр, опущенный от ягодиц, будет идти позади скакательных суставов.

Второе даже опаснее — лошадь готова подняться на дыбы. От лошади за поводом всегда можно ожидать, что она будет или пятиться или подниматься на дыбы.

В данном случае возникает неестественное, неравномерное распределение тяжести тела лошади, но созданное ею самой вследствие того, что она не подается на повод или не хочет идти на него. Если при этом опустить еще нарочно голову вниз, то тяжесть еще больше передается на перед, и работа зада, которую лошадь не желает выполнять, станет для нее еще труднее. Не говоря уж о том, что при опускании переда дается большой размах для дыбов. На самом деле, надо, напротив, чтобы облегчить работу зада, непременно поднять перед лошади. Поднимать голову лошади надо, натягивая трензельные поводья не спереди назад, а снизу вверх. Повод натягивать мягко, не дергая, осторожно и легко. Затем, применяя приемы сгибания затылка и челюсти, сильно и постепенно подгоняя шенкелями как можно дальше под центр тяжести зад, расслабить его и развить в нем гибкость и упругость. Лошадь, которая держится на заду, не идет на повод; которая стоит за поводом, в то же время стоит и за шенкелями, более или менее неохотно подается вперед под их напором. Вследствие этого, работая такую лошадь, надо как можно мягче и легче действовать на нее поводьями и как можно энергичнее посылать ее шенкелями. Скажу даже, что шенкеля должны работать так энергично, чтобы заставлять лошадь не только подаваться, но и бросать тяжесть своего тела на повод. Иными словами, неверное распределение тяжести лошади надо насильно исправить и поставить лошадь в равновесие. Тут уместен бич, который является отличной подготовкой для действия ноги. Как видно, шея лошади представляет главное препятствие равновесию лошади, следовательно, достигнуть его, опуская шею, нельзя. Необходимо утвердить шею в оси лошади, связать голову ее с плечами и достигнуть легкости движения лошади путем сгибания и раздачи челюсти.

В естественном состоянии голова перетягивает вниз распущенную, прямую, слабую шею. Бич держат за тонкий конец. Работа затылка укрепляет шею, тренируя ее, ставит ее в вертикальную плоскость и устанавливает ее в этой плоскости (от издателя: в оригинале «ось»). На этой стойкой опоре голова, сидящая на ганашах, которые после соответствующих сгибаний приобретут гибкость, получает возможность двигаться легко и свободно. Одним словом, голова, шея, плечо устанавливаются в вертикальную плоскость и сливаются в одно целое с уравновешенным телом лошади, и все это целое становится гибким, ловким, поворотливым.

Раз лошадь поставлена в равновесие, челюсть, развитая сгибаниями, дает возможность регулировать движения зада вперед и переда назад. Именно рука всадника, находящаяся в постоянном общении с челюстью лошади, принимает через нее на повод напор тяжести тела лошади, бросаемой сзади на перед ее задними ногами и, приняв этот напор, отбрасывает эту тяжесть обратно назад на задние ноги лошади. Рука задерживает и отдает к центру только ту часть толчка зада, которая нужна для равновесия, большая же часть идет на поступательное движение лошади вперед.

Гибкость, податливость спереди назад челюсти, головы и шеи увеличивается прогрессивно с зада на перед, податливее всего челюсть, затем голова в затылке и, наконец, шея в холке, в плечах (представьте себе бич, который вы держите за толстый конец). Иными словами, сила поступательного движения, развитая лошадью в самой себе, встречает руку всадника; рука, нажимая поводом на десны, гнет спереди назад, давит челюсть (тем сильнее, чем сильнее напор) и через челюсть — голову на шею. Шея в силу своего положения относительно плеч упирается в них всей силой развившегося поступательного напора (повод давит челюсть, челюсть — затылок, затылок — шею).

Такое взаимное отношение всадника и лошади определяется термином «лошадь в поводу». От положения головы зависит и воздействие повода. При опущенной голове мундштук будет действовать как трензель. При верно поднятой голове мундштук, лежа на деснах, будет действовать правильно спереди назад по прямой. Когда голова слишком ушла за отвес, мундштук перестает действовать правильно, так как давление будет сверху вниз. Приемы эти вывел я не из предвзятой теории и применяю их не на авось. Надеюсь, что мне удалось выяснить их сущность.

Боше первый начал применять сгибания и положил их в основу выездки. К сожалению, он не отдавал себе ясного отчета в их применении. Самому Боше это мало мешало, так как у него так тонко было развито чутье лошади, что руки и ноги его восполняли недостатки его системы. В сочинения свои он, конечно, не мог вложить своего чутья, и в них вместе с верными положениями встречаются и ошибочные. Указывая ниже на ошибки Боше, я не только не думаю умалять достоинства великого берейтора, но думаю, что этим самым я отдаю ему дань уважения.

Приемы сгибания по Боше, по-моему мнению, в значительной степени подорвали в глазах знатоков дела доверие к самой сущности их. Я тем не менее признаю за ними значение основы разумной выездки и езды.

Ошибка Боше при сгибании затылка, которую современные всадники широко повторяют и даже утрируют, заключается в том, что гнул он голову лошади не в затылке, а в холке. При таком применении этого приема шея идет вниз, лошадь становится на плечи, то есть усиливается неравномерное размещение тяжести ее тела. Лошадь принимает постановку «затылком». Ей искусственно прививается свойство спотыкаться. (Рисунок 3. Сравнить фигуру 1, приготовление к сгибанию по моей методе, с фигурой 2, взятой из книги Боше, то же приготовление по его методу. На этой фигуре передние ноги не только вытянуты вперед, но и вогнуты; конечно, подача вперед невозможна, ничего не может быть хуже. Затем сравните рисунок 4, фигуру 2, правильное сгибание, с фигурой 1 — сгибания, которые обыкновенно делают теперь.)

Сам Боше положил основание этому заблуждению. К концу жизни (последнее издание 1874 г.) он понял свою ошибку, но ограничился только тем, что поднял голову лошади, но не гнул ее в этом положении. Как бы то ни было, Боше остается и останется великим ездоком, но последователи его обыкновенно только портят лошадей, за выездку которых они берутся.

Некоторые авторы изобрели даже методу систематически опускать шею. В виде курьеза прилагаю рисунок 5. На нем изображен этот изумительный прием. Это последнее слово искусства — ставить лошадь в такое положение, что ее колени сбиваются от падения на нос.

Часто приходится слышать, что сгибания ни к чему не ведут. Удивляться нечему. Сгибания представляют собой такойтонкий прием, что они доступны только, как я сказал выше, мастеру своего дела, и если браться за него неумело, то результаты будут только отрицательные, а лошадь, к которой их станут применять, будет непременно испорчена.

Сгибаниями затылка обыкновенно работают лошадь, держа ее, стоя на месте. Я применяю их только на ходу, и лишь для ясности уразумения я, излагая приемы, допустил предположение, что лошадь стоит на месте. Работаю я их следующим образом. Становлюсь, конечно, у плеча, щелкаю языком и натягиваю сравнительно чувствительнее трензель, то есть толкаю лошадь вперед. В то же время натягиваю сравнительно слабее мундштучные поводья, то есть сохраняю незначительный перевес подачи вперед над задержкой. Когда лошадь несколько раз сдала челюсть, я отдаю повод и несколько секунд веду ее с собой. Долго тянуть сгибания не следует, зато надо часто повторять их. Когда лошадь при первом же требовании поводьев легко сдает челюсть, надо ставить ее в положение, возможно более близкое к положению ее под всадником, для чего изменяю способ держать поводья.

Стою у левого плеча (лошадь идет налево), правой рукой беру трензельные и мундштучные поводья на длине около пятнадцати сантиметров от подбородка (конец трензельных поводьев и хлыст, как всегда, держу в левой руке). Хлыст держу так, чтобы тонкий конец его приходился на высоте бока лошади. Так как при таком приеме трензельные поводья не находятся перед мордой лошади, то есть ими звать лошадь вперед нельзя, то для подачи лошади вперед надо тронуть бок ее хлыстом.

На рисунке показано: трензельные поводья между сжатыми большим и указательным пальцами тянут снизу вверх и держат голову высоко; мундштучные — правый под мизинцем, левый между третьим и четвертым пальцами — более приближаются к горизонтали, тянут спереди назад, разжимают челюсть.

87В данном случае уже не перед подает за собой зад, а зад подводится под лошадь и толкает ее перед на челюсть, на которую в обратную сторону действуют поводья, то есть руки берейтора.

Когда прием сгибания затылка применяется к лошади на ходу, то она приучается не ложиться в повод и уступать легко. Прием этот отлично подготавливает лошадь к будущему положению ее под седоком и вместе с тем вырабатывает руку ездока. Если работать лошадь стоя на месте, то гораздо легче и скорее можно достичь подвижности челюсти, но зато можно легко и поставить лошадь за повод. При работе на ходу этого не может случиться. Это обстоятельство имеет такое важное значение, что особенно обращаю на него внимание и советую лучше не торопиться, но зато сделать хорошо. Упорно стою на том, что работу сгибания во всей полноте необходимо производить только на ходу, но бывают обстоятельства, при которых работа на ходу является если не всегда возможной, то, во всяком случае, всегда неприятной. Случается это тогда, когда приходится иметь дело с лошадью, которая вырывает повод или слишком низко держит голову. С такими лошадьми мне всегда удавалось настоять на своем. Когда приходится работать с лошадью на месте, то необходимо обратить особое внимание на то, чтобы не допустить ее осаживания, и при малейшей попытке надо мгновенно левой рукой за спиной хлыстом подать вперед. Если лошадь отстает задними ногами или упирается на передние, то подать ее вперед надо тем же способом, но энергичнее. Лошадь может не осаживая, но стоя на месте передать тяжесть тела назад (седалищный бугор отойдет назад за скакательный сустав). В этом случае надо энергичнее налечь на трензель, чтобы поставить лошадь верно на все четыре ноги, и не допускать ее повторить это. Если лошадь, идя в поводу, стала сдавать затылок, то, будучи под всадником, она будет еще податливее, так как пода-ваться вперед она будет не из-под хлыста, а после посыла шенкелем, а воздействие шенкелей, конечно, сильнее и энергичнее воздействия хлыста. Подавать лошадь вперед надо шенкелями, постепенно нажимая их, поводья натягивать, когда лошадь уперлась, и сдавать, когда лошадь сдала их, то есть работать поводом, как при работе затылка в поводу.

Всадник, работая затылок, должен все время вести лошадь в шенкелях для того, чтобы, во-первых, вызвать ее на сдачу челюсти и, во-вторых, чтобы не давать ей возможности ложиться на повод. Не надо вообще производить сгибание стоя на месте, но гнуть затылок на стойке сидя на лошади не годится еще и на следующем основании: для сдачи челюсти необходимо слегка трогать лошадь шпорой, а если лошадь привыкнет стоять под шпорой, то воздействие руки, то есть повода будет казаться ей более настойчивым, чем воздействие шенкелей. Если лошадь, которая приобрела такое ложное представление о поводе и шенкеле, упрется, ляжет на повод, то как и чем быстро подать ее вперед? При таком условии лошадь может очень легко сноровиться. В работе на ходу и заключается отличие моей системы от системы Боше. С первого урока с лошадью я начинаю пускать ее вперед.

Боше в своем «Dictionnaire resonne d'equitation» (1833) говорит: «На первых уроках в продолжение получаса производить работу на месте, а последние пять минут упражнять лошадь в осаживании». Какое плачевное употребление двадцати пяти и пяти минут! По-моему, из получаса работы все полчаса должны идти на работу вперед и ни одной секунды не следует тратить на работу на месте или осаживание. Боше работал затылок сидя на лошади, на месте, конечно, легко работая при этом шпорой. Если лошади под ним не норовились, то выручало тут только его изумительное чутье.

В системе Боше и в работе под седлом делается та же ошибка, как и при работе в поводу. Для наглядности прилагаю рисунок 7, фигуру 2 (рисунок этот заимствован без всякого изменения из его сочинения). Прошу сравнить эту вторую фигуру с первой фигурой того же рисунка, которая изображает правильное сгибание затылка.

До какого утрирования ошибок Боше дошли его последователи, может показать рисунок 8, заимствованный из одного новейшего издания. Что изображено на нем? Голова лошади опущена вниз, выставлена вперед далеко за центр тяжести; лошадь стоит затылком, лежит на плечах, явно готова встать за поводом; челюсти сжаты; действие мундштука идет сверху вниз. К полноте картины нечего и прибавить.

Чтобы понять, что нужно при сгибании затылка, стоит посмотреть на этот рисунок и делать только обратное.

Комментарий специалиста

Сгибание затылка, представленное в главе, требует определенных навыков берейтора в работе с мундштучным оголовьем. Аналогичных результатов можно добиться, используя только трензельное железо и лакомства. Мягко работая поводом, отзывать лошадь назад, заставляя сгибать шею в затылке, но не допуская движения корпусом. Когда лошадь начинает отжевывать трензель и сдает голову, дают лакомство. Этот прием позволяет довольно быстро выработать у лошади навык отвечать на работу повода. Позднее эту работу проводят уже не в руках, а в седле. Для коррекции положения головы опускают повод до середины основания шеи и постепенно перебирают его более коротко, мягко отзывая лошадь и поднимая голову вверх, мягко работая пальцами руки и заставляя лошадь отжевывать трензель.

Уступка поводу поощряется оглаживанием или лакомством. Если вы даете лакомство с седла, воспользуйтесь этим, чтобы выработать поворот головы с высоко поднятой шеей. Дайте лошади лакомство с ладони, стараясь не нагибаться вперед.

По мере закрепления этого навыка подключают работу шенкелем, заставляя лошадь сместить центр тяжести вперед и подвести задние ноги.

Глава IV

СПОСОБЫ КАК ПРИУЧАТЬ ЛОШАДЬ

ДАВАТЬ НА СЕБЯ САДИТЬСЯ

Надо быть всегда готовым к тому, что лошадь не даст всаднику сесть на себя или будет мешать ему в этом. Надо знать, что лошадь может предпринять, и надо быть готовым не дать ей возможности противиться, а в случае нужды побороть ее и настоять на своем. Злая или норовистая лошадь или поднимается на дыбы, или осаживает, или бьет левой передней или левой задней ногой. Если лошадь имеет эти привычки, то ее приходится не приучать к делу, а отучать от них. Приучая лошадь давать на себя садиться, надо надеть на нее корду, взять бич, встать у левого плеча и занести, для вида, левую ногу к стремени. Если лошадь поднялась на дыбы или осадила, то следует сильно ударить ее бичом по заду (держа корду, можно встать так, чтобы лошадь не ударила) и продолжать прием снова, до тех пор, пока лошадь не перестанет подниматься. Если лошадь лягается, надо поднять ей голову и громко на нее прикрикнуть. Если она бьет одной ногой, то следует ударить ее по этой ноге бичом. Когда лошадь пуглива, нервна, беспокойна, щекотлива, то она может не давать садиться на себя, и не от злости или упрямства, но и вследствие своего характера. Когда лошадь не дает садиться на себя, то сопротивление ее выражается четырьмя способами, а именно: она подается вперед, осаживает, бросается вправо и бросается влево. В этих случаях я поступаю следующим образом: беру в левую руку левый трензельный повод и пасму гривы посередине шеи. В правую руку, в которой держу хлыст, беру правый трензельный повод так, чтобы он был слегка натянут, и этой же правой рукой берусь за переднюю луку. Становлюсь лицом к плечу., Если лошадь осадила, то даю хлыстом по заду, и бью им при каждой осадке до тех пор, пока она не будет стоять спокойно. Если лошадь подалась вперед, то ставлю ее поводьями на место. Если лошадь бросилась влево, то поворачиваю ее голову налево, отчего ее ляжки встанут вправо, и поступаю наоборот, если она бросилась вправо.

Обыкновенно лошадь пускает в ход какую-либо из этих четырех защит или в момент, когда всадник заносит ногу в стремя, или когда он поставит ее в стремя, или когда он поднимается на стремени, чтобы перенести правую ногу. К каждому из этих приемов всадник должен переходить тогда, когда лошадь стоит неподвижно при предшествующем. Опускаться в седло следует только тогда, когда лошадь стоит спокойно все время, пока всадник стоит на левом стремени и переносит правую ногу через ее круп. В это время большей частью лошадь и делает попытки помешать сесть на себя. Если сопротивление лошади слабо, то достаточно поправить ее поводом; если оно серьезно, то надо встать на землю и наказать ее хлыстом. Когда всадник сел в седло и взял в каждую руку по трензельному поводу, то ему уже ничего не стоит пресечь всякую попытку лошади. Принято, садясь на лошадь, брать оба повода в левую руку, а гривку — у холки, правой рукой браться за заднюю луку, подняться на левом стремени, переносить правую руку на переднюю луку в тот момент, когда правая нога заносится через круп лошади. При этом способе садиться на лошадь в тот момент, когда всадник переносит правую руку с задней луки на переднюю, он совершенно беззащитен и положение его крайне неустойчиво. Вследствие этого всадник обыкновенно не опускается на седло, а падает в него. Если лошадь не стоит, то упасть мож-но и на переднюю луку и за седло. Думаю, что мой способ садиться на лошадь более основателен.

Во время работы на корде я туго натягиваю подпруги. Пробегав на корде рысью, лошадь протрясется, и подпруги ослабнут. Когда я после корды сажусь в седло, лошадь не может оказаться перетянутой. Я держусь правила садиться на лошадь в первый раз всегда после того, как прогоняю ее сперва на корде. Конюхи обыкновенно подтягивают подпруги туго, но, когда они седлают лошадь, на которую приходится садиться в первый раз, они подтягивают еще усерднее. Как упустить случай потешиться надо мною, когда я полечу с лошади! Как не доставить себе этого невинного удовольствия!

Зная человеческое сердце, я не показываю вида, что понимаю, в чем дело, но еще и поддакиваю: тяните, тяните крепче. Лошадь приводят в манеж, и я пускаю на корде. Перед тем как сесть на лошадь, я быстро отпускаю подпруги на одну или две дырки. Лошадь мгновенно чувствует облегчение, отдувается, довольна и стоит, пока я на нее сажусь, спокойнее.

Конюхи ошиблись в расчете, а у меня прибавилось одним приемом больше приучать лошадь давать садиться.

Достаточно несколько раз сесть на лошадь и слезть с нее, чтобы она освоилась и стояла спокойно.

Сев в седло, не следует держать лошадь на месте, но тотчас надо тронуть ее вперед. Всякая лошадь будет спокойна, если ездок будет держаться этого правила. Садиться надо возможно спокойнее и спокойно трогать лошадь с места. Во все время с лошадью надо обращаться ласково, мягко, так как если запугать ее каким-либо резким приемом, то она, ожидая повторения грубости и боясь, никогда не будет давать на себя садиться.

Когда я сажусь на лошадь в первый раз, я ничего от нее не требую, лишь бы она шла вперед, направляю ее трензелем и не трогаю мундштуком, поводья держу разобранными в обеих руках. Поводья тем не менее держу в руках все и наготове. Шпорой не трогаю. Лошадь распускаю, сколько возможно, и езжу на ней по манежу в обе стороны.

Главное условие для того, чтобы лошадь не противилась, и заключается в том, чтобы сразу от нее ничего не требовать. Если лошадь опускает шею, я едва заметными толчками трензеля снизу вверх (отнюдь не спереди назад) поднимаю ее. Если она задирает голову, я легко, но так, чтобы не задержать ее хода, даю ей чувствовать мундштучные поводья, а если она останавливается, то я отдаю поводья, беру ее сзади подпруг в шенкеля и нажимаю ими до тех пор, пока она не пойдет вперед. (Шенкеля в этом случае заменяют знакомый лошади при работе в поводу хлыст.)

Когда лошадь идет вперед, я продолжаю ездить по манежу и стараюсь, не задерживая ее, ставить ей голову. Лишь только замечу у нее малейшую игру рта, тотчас слезаю с нее и гну несколько раз затылок до тех пор, пока она не сдаст повода, даю морковь и отправляю в конюшню. Морковь надо резать вдоль, а не кружками, отчего лошадь может подавиться. Сахара давать не люблю: когда она взнуздана, то пенит и брызжет, что неприятно. Давая сахар в кормушку, можно развить прикуску; кормушка делается сладкой, лошадь сначала ее лижет, потом кусает, а затем прикусывает.

Итак, на первом уроке под седлом от лошади, кроме хода вперед, ничего не требую. Советую принять за правило, что от лошади никогда не должно требовать нескольких вещей зараз, так как лошадь непременно запутается, не будет понимать и не будет в состоянии понять, что от нее требуют, а всадник может принять это непонимание за отказ.

Комментарий специалиста

Способы заездки лошади претерпели некоторые изменения. Перед тем как сесть в седло, рекомендуется сделать среднюю по тяжести работу на корде, чтобы лошадь размялась, выбросила избыток накопившейся энергии; после появления активного потоотделения считается, что лошадь готова к дальнейшей работе. Стремена во время этой разминки рекомендуют отстегивать или надежно фиксировать за путлище на уровне крыла седла, чтобы они не раскачивались и не пугали лошадь. Как правило, проводят заездку двое: один человек держит лошадь на корде и в поводу, другой освобождает стремена, ставит ногу и плавно садится в седло. Если лошадь отходит в сторону, кордовый поправляет ее, работая поводом.

Предварительно в деннике, а затем и в манеже, держа лошадь в поводу и на корде, делают висы на седле, стараясь максимально загрузить спину, ставят ногу в опущенное вниз стремя и потихоньку переносят центр тяжести на эту ногу. Главное — не вызвать у лошади отрицательной реакции и успокаивать ее голосом и лакомством за каждую правильную реакцию, мягко и в то же время уверенно пресекать нежелаемое поведение.

Только после того, как лошадь позволяет спокойно сесть на себя, всадник разбирает повод и при помощи кордового начинает движение. Бич выполняет функцию шенкеля. Цель всадника — причинять сейчас как можно меньше неудобства лошади. После того как лошадь начала движение шагом по кругу и правильно реагирует на всадника, не делая попыток отделаться от него, урок заканчивается. Если лошадь сама переходит в рысь или галоп, кордовый помогает остановить ее или в случае неповиновения заставляет активно двигаться; как правило, молодая лошадь быстро сдается. Под весом всадника и после работы на корде на длительное сопротивление у нее не остается сил, и она начинает движение шагом, что от нее и требовалось.

Возможна и другая реакция лошади: она может начать пятиться или будет упорно стоять на месте. Применение бича может помочь в этой ситуации, но вызовет слишком энергичное движение вперед прыжком, что нежелательно, и в дальнейшем закрепится в попытках начать движение раньше, чем всадник от нее этого потребует.

Иногда для того, чтобы заставить идти вперед, используют уже готовую, хорошо выезженную лошадь. Подчиняясь стадному инстинкту, молодая начинает движение за хвостом старшей.

Только хорошо освоив эти приемы, начинают работу рукой и шенкелем. И конечно, не надо форсировать работу по заездке молодой лошади.

В возрасте полутора лет лошадь не может нести тяжелого всадника и большие рабочие нагрузки. Только в два года допускаются резвые галопы под легким всадником весом около пятидесяти килограммов. Во времена автора этой книги заездку лошадей начинали значительно позже, в возрасте трех-четырех лет.

Особое внимание необходимо уделять состоянию грунта и обязательно бинтовать ноги лошади. Это поможет сохранить ее здоровье.

Упражнение считается освоенным, если лошадь спокойно движется не только на корде, но и на свободе. Для этого после движения по кругу кордовый начинает движение по прямой, всадник поводом показывает лошади, куда надо двигаться, мягко высылая ее вперед шенкелем. Как только понимание будет достигнуто, кордовый становится не нужен, через несколько занятий он только помогает сесть, придерживая лошадь за повод, пока всадник садится в седло.

Глава V

КАК ДЕРЖАТЬ ПОВОДЬЯ

Существует три способа держать поводья: английский, французский и немецкий.

Трензель имеет назначение (лежит выше мундштучного удила) поднимать голову лошади вверх; мундштук — гнуть ее вниз, и это положение признают все школы езды. Естественно, что положение трензельных и мундштучных поводьев в руке всадника должно соответствовать положении трензеля и мундштучного железа во рту лошади.

Англичане, вопреки ясности этого положения, держат в руке все четыре повода на одной высоте. Поводья держат между каждым пальцем, а кисть руки держат пальцами (ногтями) вниз. Немцы идут еще дальше — трензельные поводья держат под мундштучными. Оба способа не лучше один другого, но немцы еще дальше ушли от здравого смысла. Рационально расположены поводья в руке всадника только по французской методе, а именно: кисть руки стоит вертикально, левый мундштучный повод проходит под мизинцем, правый между четвертым и пятым пальцами, и концы обоих удерживаются большим и указательным пальцами; оба трензельных повода лежат сверху кисти руки между этими же пальцами. При этом способе все, что нужно получить от лошади (конечно, выезженной), достигается движением только одной кисти руки, а именно: 1) рука стоит по отвесу — равномерное давление на все четыре повода; 2) мизинец подан назад (пальцы сверху вниз) — действие на мундштук; 3) большой палец подан назад, к телу всадника (пальцы снизу вверх) — действие на трензель; 4) пальцы повернуты внутрь (ногти вниз) — действие на правый мундштучный повод; 5) пальцы повернуты наружу (ногти вверх) — действие на левый мундштучный повод.

Итак, движений кисти (сзади вперед, спереди назад, пальцы вверх, пальцы вниз) достаточно, чтобы произвести все нужные рода воздействия повода на рот лошади. Поводья лежат в одной руке, отдельно одни от других. Действие поводьев останется тем же, если оставить в левой руке мундштучные поводья, а трензельные взять в правую и поставить ее много выше левой. Передать трензельные поводья из правой руки обратно в левую можно, не трогая на ней мундштучных.

Иногда бывает нужно разобрать поводья в обе руки, то есть правые трензельный и мундштучный поводья взять в правую руку, а оба левых — в левую. Для этого нужно пальцы правой руки ввести между поводьями так, чтобы правый мундштучный повод оказался под мизинцем, а правый трензельный — между большим и указательным пальцами правой руки, в таком положении, в каком остались левые поводья в левой руке. Обратным движением поводья можно передать в прежнее положение. Нечего и говорить, что брать все поводья вместе и как попало в одну руку можно, только сидя на совершенно выезженной лошади.

При выездке и доездке лошади, то есть когда надо быть готовым к определенному и отчетливому воздействию каждого повода, очевидно, что каждый из них должен лежать в руке на своем месте.

Комментарий специалиста

Из трех описанных способов держать поводья сегодня используют только французский.

В работе с обычной уздечкой применяют еще скаковой способ разборки поводьев, когда между большими пальцами рук образуется скользящая петля. Возможна разборка поводьев и в одной руке, тогда в ладони оказывается перехлест поводьев, имеющий форму восьмерки.

При обычной работе держат трензельный повод, пропуская его над мизинцами рук, в остальном сохраняя положение рук французского способа разбора, но без мундштучного повода. При езде на ковбойском седле повод представляет собой два не соединенных между собой ремня, которые при необходимости держать в двух руках или одной руке сверху вниз, прижимая большим пальцем руки к указательному и проводя через сжатый кулак.

Глава VI

ПРИУЧАТЬ ХЛЫСТОМ ЛОШАДЬ УСТУПАТЬ

ШЕНКЕЛЮ И ШПОРЕ

Каждый урок я начинаю повторением пройденного, и затем с каждым новым уроком прибавляю новое требование. Когда лошадь смело идет во все стороны по манежу, отыгрывает немного ртом, то наступает время приучать ее к шенкелю и шпоре.

Эту работу с лошадью нельзя проводить иначе, как в поводу в руках. Становлюсь перед лошадью. Левой рукой беру у рта трензельные поводья (конец их с пряжкой при всякой работе в руках должен быть всегда в ладони левой руки). Поднимаю им голову лошади и держу ее поднятой вверх. Поворачиваю голову лошади влево и в то же время хлыстом, который держу в правой руке, слегка трогаю по ее левому боку около подпруги, в том месте, где впоследствии будет шпора. Это называется боковым воздействием, так как оно направлено на зад и перед одной стороны, дабы получить движение в другую сторону. При полной выездке воздействие повода с одной стороны соответствует воздействию шенкеля противоположной стороны, почему рациональная выездка и езда называются выездкой и ездой по диагоналям. Подробней об этом пойдет речь позже. Лошадь от этих воздействий обязательно должна переступить вправо. Когда лошадь ступила в этом направлении два-три шага, то есть уступила, я останавливаю ее и глажу. Если лошадь брыкнула на хлыст или начинает лягать на него, то надо опустить ей зад поднятием головы и бранить ее (наказать сейчас же за ошибку и приласкать за уступку).

Если лошадь бросится боком на хлыст, то следует сильно повернуть ей голову влево, что заставит ее отнести зад вправо. Почему она это делает, сказано выше, а щекотливая лошадь бросится непременно. Наказывать лошадь в этом случае не следует, так как, во-первых, она не понимает, чего от нее требуют, а во-вторых, само движение это делается инстинктивно. Это упражнение надо повторять несколько раз на обе стороны, и так как оно не трудно и не стоит лошади особенных усилий, то она скоро поймет, в чем дело, и станет принимать задом в обе стороны.

Репризы принимания задом надо повторять часто; не требовать за каждой репризой более двух-трех шагов вбок, а после каждой удачной репризы — погладить.

Когда лошадь при указании хлыстом легко принимает в обе стороны, не следует более поворачивать ей голову в сторону (обратную движению зада), а ставить и держать ее прямо и направлять зад только одним хлыстом. Упражнение с хлыстом приучает и приготовляет лошадь терпеть и понимать нажатие шенкеля и шпор. Кроме того, оно дополняет и содействует приемам постановки головы, развивает, развязывает суставы и подготовляет лошадь к боковым сгибаниям. Боше приступает к работе ганашей (боковым сгибаниям), не приучив предварительно лошадь подавать зад под хлыстом. Ошибка очевидна: лошадь инстинктивно подает зад в сторону, противоположную той, куда поворачивают шею. Если лошадь не понимает хлыста — чем поставить ее на место?

Комментарий специалиста

Как уже говорилось в предыдущих главах, работа лошади в руках является на сегодня большой редкостью, поэтому приемы приучения лошади к уступке шенкелю чаще проводят находясь верхом, при помощи хлыста. Требовательно, но не жестко добиваясь выполнения уступки на шенкель, подкрепляя благодарностью верно выполненное упражнение и подсказывая и усиливая действие шенкеля хлыстом в случае заминки и непонимания.

Глава VII

ЛОШАДЬ ПОД ВСАДНИКОМ

Первые сопротивления лошади. Способы борьбы с ними

Садясь в первый раз на лошадь, нельзя быть уверенным, что она сразу пойдет вперед. Надо заранее знать, чего можно ожидать от лошади, знать, что борьба с ней неминуема, и быть готовым к этой борьбе. Сев в седло, надо сесть в него крепко и сидеть из-под себя. Корпус надо держать назад и шенкеля не отпускать от лошади (то есть держать ноги ближе к лошади). Если лошадь прыгнет, то есть поднимется на всех четырех ногах, то надо поднять ей голову вверх и сильно подать ее вперед шенкелями. Когда лошадь дает прыжок вперед и голова ее при этом стоит высоко, то толчок, который испытывает всадник, не выбивает его сильно из седла. (Козлы, то есть прыжки на месте, представляют самое сильное сопротивление лошади. Если не сдвинуть лошадь вперед и дать ей бить на месте, не усидит никакой ездок.) Он непременно вылетит из седла, если разрешит лошади козлить, даст ей возможность опустить голову вниз между передними ногами, горбить спину и прыгать на одном месте. Так как в то время, когда лошадь козлит, подать ее вперед почти невозможно, то надо стараться трензелем свернуть ее в сторону. Если лошадь берет привычку козлить, то сворачивать ее в сторону надо в тот момент, когда она начинает приостанавливаться и тянуть голову вниз. Сворачивать в этом случае в одну и ту же сторону не следует, так как лошадь может обратить это в еще один прием сопротивления.

У всякой лошади один бок более развит, чем другой, поэтому на один бок она поворачивает легче, чем на другой. Так как, когда лошадь козлит, главный вопрос заключается в том, чтобы свернуть ее, то, если она не уступает на один бок, надо сворачивать ее на другой. При всяких других обстоятельствах всадник должен поворачивать лошадь не в ту сторону, на которую ей удобнее, а в какую желает он. Если позволить лошади хотя бы один раз свернуть, куда ей вздумается, то она станет закидываться ежеминутно.

Козлит лошадь только для того, чтобы сбить всадника, поэтому если он удержится при первой ее попытке и не упадет, то этим он сделает большой шаг вперед на пути укрощения лошади.

Когда лошадь в первый раз идет под всадником, не следует требовать от нее поворотов. Для того чтобы повернуть лошадь, надо натянуть один из поводьев, то есть осадить лошадь в одну сторону, отчего она может или дать лансаду, или стать на дыбы. Готовясь стать на дыбы, лошадь собирается, поджимает зад под себя. Надо уловить этот момент и сильным ударом шпор столкнуть ее вперед. Толчок будет беспорядочен, но делать нечего, главное, надо не допустить лошадь утвердиться на заду. Если момент пропущен, то удар шпор увеличит подъем на дыбы и обратит его в свечку.

Лансадой называется прыжок лошади вперед, при котором перед ее стоит выше зада. Как всякий прыжок вперед, лансада не особенно сильно выбивает из седла. Надо отдать повод, корпус подать назад, лошадь держать в шенкелях. Лошадь поднимается на дыбы на задних ногах и стоит на них, иногда почти вертикально (свечка). Эта привычка лошади очень опасна, так как она может опрокинуться. В молодости моей, когда лошадь делала подо мной свечку, я обхватывал руками ее шею, голову свою поворачивал так, что голова лошади приходилась у моего левого плеча. Впоследствии я понял все неудобство этого приема. Когда лошадь опускается, всадник лежит у нее на переду, поводья распущены, лошадь предоставлена самой себе и может, опустившись на землю, мгновенно дать задом и сбросить ездока или, вскинув головой снизу вверх, ушибить ему лицо или грудь. Теперь я поступаю следующим образом: поводья разбираю в обе руки и левой рукой вместе с поводьями захватываю клочок гривы посередине шеи. Когда лошадь поднимается, я подаю корпус сильно вперед и, сгибая в локте, убираю левую руку назад. Когда лошадь опускает перед, я отталкиваюсь от ее шеи левой рукой и выпрямляю локоть. При каждой новой свечке делаю одно и то же. Если лошадь, опустившись на землю, лягнет, то рука служит мне упором; если лошадь круто закинется, та же рука служит мне поддержкой в седле. При том способе держаться, который я предлагаю, нельзя затянуть поводьями лошадь, отчего главным образом и происходят несчастные случаи. Вообще держаться на лошади, когда она делает свечки, трудно, но думаю, что, прибегая к моему способу, можно усидеть на лошади, сколько бы она ни била. Когда лошадь делает свечки, приходится думать только о том, как бы не упасть с нее. Думаю, что нарочно, из одного чувства самосохранения, лошадь никогда не опрокидывается. Лошадь падает назад (чаще на бок) оттого, что, поднявшись мгновенно на задние ноги, она этим быстрым движением откидывает всадника назад и теряет равновесие. Лошадь на дыбах представляет собой стрелку весов в равновесии; одна чашка перетянула — пошла за ней и стрелка. Очевидно, если всадник всей своей тяжестью наляжет на плечи лошади, она должна опуститься на перед. Опрокидываются во что бы то ни стало только колерные лошади, или одержимые головокружением. Подверженные таким припадкам лошади бросаются иногда и в стену лбом, но так как такие лошади, как и сумасшедшие люди, ни к какой работе годны быть не могут, то и говорить о них нечего. Некоторым наездникам и мне самому приходилось ездить лошадей, которые казались колерными, но на самом деле были только злы и вспыльчивы, глаза их мгновенно наливались кровью. Браться за таких лошадей можно, только зная свое дело и, главное, не труся. Некоторых лошадей, одержимых в слабой степени оглумом, можно иногда и выездить. У меня был великолепный ганноверский конь Gaulois, которого считали подверженным оглуму. Я выездил его и долго ездил на нем высшей школой. Иногда, впрочем, на него нападали припадки неподвижности. (На всех лошадей, которым приписывают оглум, неподвижность нападает обыкновенно в то время, когда они заупрямятся.) Меня удивляет, что авторы по искусству езды обыкновенно не говорят ни слова о борьбе с лошадью, которую приходится выдерживать берейтору во время выездки. Читая разные сочинения, можно подумать, что автору приходится лежать на розах, и стоит только применить предлагаемую методу, как послушание лошади обеспечено. По-моему, лучше заранее приготовить тех, кому предстоит иметь дело с выездкой, ко всем препятствиям, которые им непременно придется преодолевать. Неопытный ездок, встретив у лошади неожиданное сопротивление, может стать в тупик. Всем наездникам, и хорошим наездникам, которых я знал и видел, приходилось бороться с лошадьми, а Боше доставалось от лошадей больше, чем другим. Боше, правда, больше других и требовал от лошади.

Искусство наездника и заключается в том, чтобы он мог, во-первых, выбрать разумную методу и уяснить себе ее приемы, во-вторых, умело применяя эти приемы к делу, развязать и развить сырую лошадь, и, в-третьих, в борьбе с нею всегда оставаться победителем. Лошадь противится (более или менее открыто) только до тех пор, пока выездка ее не закончена, а закончить выездку нельзя, не осилив предварительно лошади в более или менее сильных схватках с ней. От первой борьбы человека с лошадью зависит исход выездки. Неопытный ездок может каким-либо требованием вызвать лошадь на сопротивление, но если он не сумеет продолжить требования до конца и подчинить себе лошадь, то она тотчас сообразит, что сила на ее стороне. После такого исхода борьбы лошадь будет непременно пускать в ход те приемы упрямства, которые ей удались и благодаря которым за ней осталось последнее слово. При таком отношении друг к другу лошади и ездока ему надо отложить намерение выездить ее.

Когда лошадь начинает упрямиться, я обыкновенно сам сильно и грубо, но сознательно обрушиваюсь на нее. Корпус назад и как можно ниже опустить руки; чем выше руки, тем выше центр тяжести, тем меньше устойчивости, тем легче упасть. (Лошадь сразу должна почувствовать, что имеет дело с более могучей энергией, чем ее собственная.) Шпоры даю от всей души, так как нерешительная шпора только щекочет лошадь и побуждает ее продолжать и усиливать приемы упрямства.

Когда лошадь начинает упрямиться, ездок должен изо всех сил напасть на нее, но в то же время отдавать себе отчет во всех ее приемах упрямства и каждому из них давать отпор, расстраивать и разбивать ее намерения. Давать отпор — значит ставить лошадь в положение противное тому, которое ей нужно для отпора всадника, то есть тяжесть переда и зада перемещать обратно тому, как она захочет. Когда мне приходится схватываться с лошадью, я не думаю о правильности приемов, а только о том, чтобы покорить ее во что бы то ни стало. Когда лошадь намечает проявление своеволия, я вызываю ее сам на полное проявление задуманного, бросаю в сторону приемы и добиваюсь своего. Но опять скажу — трусить при этом не надо (что, однако, со многими случается). Только смелость и решительность, ошеломляя лошадь, заставляют ее сдаться и покориться. Смелость и решительность, следовательно, обеспечивают всаднику безопасность. Пока лошадь не проявила своевольства во время выездки, выездка еще не кончена и борьба еще впереди, воля лошади еще не подчинена. Если наездник, чувствуя отпор лошади, не вызовет ее сам на полное проявление его, то он только оттянет этим выездку. Чувствовать готовящийся отпор, предвидеть род его, расстроить, не допустить до него лошадь может только тот, кто обладает чутьем. Чутье это необходимо наезднику, тем более что лошадь не всегда противится бурно и делает при этом только одни беспорядочные движения. Случается, что в продолжение всей выездки лошадь, не желая исполнить какого-либо требования, упорно делает то, что от нее требовали перед тем. Когда сгибаниями добились гибкости в одну сторону, она вдруг отказывает в том, что вчера делала беспрекословно, то есть не гнется туда, куда сгибалась свободно перед тем. Если такой отказ то в одну, то в другую сторону лошадь проявляет во все время выездки, то надо начинать работу сызнова и вести ее до полного подчинения. Иногда лошадь идет туго галопом с левой ноги; добились укрепить ее на этой ноге, и вдруг она начинает при всяком случае идти галопом слева и отказывается подниматься галопом с правой ноги, на котором она прежде держалась хорошо. В таком случае всякую работу галопом, которую делали с левой ноги, нужно исполнить с правой, чаще менять ноги и больше работать на ту ногу, на которую лошадь неожиданно выказала большее затруднение в работе. Продолжать работу надо до полной отчетливости исполнения на обе стороны.

Вообще, если лошадь отказывается производить какое-либо движение, а вместо него исполняет другое, то это значит, что последнее движение вызывает у нее меньшее напряжение, чем то, которое от нее требуют. Лошадь как бы укрывается за вторым от первого. Ниже будет указано, что иногда лошадь вместо пассажа или пиаффе начинает идти испанским шагом.

Лошадь хитрит до бесконечности, и дело наездника состоит в том, чтобы своей энергией, искусством и чутьем расстраивать ее хитрости, не давать им хода и подчинять лошадь своей воле.

Когда лошадь упорствует в исполнении какого-либо движения, постоянно в одну и ту же сторону, то, значит, у нее что-нибудь болит или в строении ее имеется недостаток, мешающий выполнять это движение.

Комментарий специалиста

Часто поведение лошади можно сравнить с поведением капризного, упрямого ребенка, и всаднику, как хорошей няньке, приходится быть изобретательным и предусмотрительным. Нередко силовые моменты оказываются далеко не на пользу всаднику, особенно если работа идет в руках, а не в седле, поэтому большинство приемов, предлагаемых автором для работы в руках, оказываются опущенными современными спортсменами. Поэтому, если вы чувствуете, что тот или иной прием вызывает явное сопротивление, а сил и умения жестко пресечь его на месте вы не имеете, лучше откажитесь от запоздалой порки в конюшне, это не принесет пользы, а только создаст новые трудности. Постарайтесь перехитрить лошадь в следующий раз, а пока отвлеките ее внимание на выполнение другого элемента, более доступного и не вызывающего сопротивления. Некоторое время спустя снова вернитесь к тому, что не удалось, но уже морально подготовившись к борьбе, и заранее дайте лошади знать о своих намерениях бороться максимально отчетливыми требованиями выполнения элемента, при малейшей уступке поблагодарите и снова вернитесь к более легкой работе. Очень часто нежелание выполнять тот или иной элемент вызвано неподготовленностью лошади и форсированностью тренинга. Поэтапность и движение от простого к сложному, с последовательной отработкой каждого элемента до автоматизма, отсутствие спешки (отработка не более одного элемента в занятие) — залог успеха. Иногда, желая попробовать, спортсмены начинают предлагать молодой лошади отдельные сложные элементы, к которым она может быть предрасположена в силу своих экстерьерных особенностей. Они упускают начальные этапы подготовки и при этом забывают, что, упуская малое, они потеряют главное. Даже при хорошей подготовке отдельных элементов переходы и связки этих элементов часто сводят на нет всю работу. Некоторые современные лошади имеют природный сбор, хорошо уравновешены в силу породных особенностей. Работа с ними сводится к правильному «чтению» их природных задатков и закреплению нужных реакций на движения рук, шенкелей и шлюсса. У других навыки необходимо создавать длительное время, постепенно, поэтапно; постоянно подкрепляя их и оттачивая, доводить до совершенства. Конечно, приятнее работать с лошадьми первого типа, чем второго. Поэтому спортсмены отдают предпочтение тем породам, в которых такие лошади встречаются чаще.

Такие пороки, как оглум и злобность, встречаются в современных породах достаточно редко, так как к разведению допускаются только здоровые, добронравные лошади, особенно в специализированных спортивных породах. Но такие проблемы остаются у местных аборигенных пород, поэтому помеси первого и второго поколения часто бывают сложны в работе.

Глава VIII

ШАГ

Шаг лошади должен быть смел, верен и просторен. Для того чтобы развить у лошади просторный шаг, надо давать возможно большую свободу ее голове и шее. Тупую или ленивую лошадь надо подавать вперед шенкелями. Лошадь слишком горячую, нетерпеливую, беспокойную надо успокаивать лаской и голосом; если лошадь затропотит, ее надо тотчас придержать, так как шаг должен быть только шагом (шаг и рысь — аллюры, ничего общего между собою не имеющие), а отучать лошадь, которая взяла привычку идти тротом, очень трудно. Лошадь, взявшая привычку идти тротом, сбивается с просторного шага, утомляет и раздражает всадника.

Шаг лошади, которая идет не только в сборе, но и в поводу, то есть когда шея ее поднята вверх, а голова стоит по отвесу, становится короче и выше. Лошадь в сборе становится красивее и легче, но зато забирает меньшие пространства вперед.

Комментарий специалиста

Различают три вида шага: короткий, средний и широкий. Разница между ними хорошо видна, если рассмотреть следы на грунте. При коротком шаге след, который оставляют задние ноги лошади, не переступает следа передней ноги. При среднем след задней ноги попадает в след передней. При широком задние ноги переступают след передних, и чем больше, тем лучше. Это движение возможно при максимально распущенном поводе и активной работе шенкеля. У каждой лошади свои природные движения, и чем длиннее шаг лошади, тем более пластичными и красивыми будут ее движения в сборе. Выполняя эти упражнения, важно не давать лошади торопиться и переходить в рысь. Всадник должен чувствовать длину шага лошади и уметь поддерживать эту грань между максимально широким шагом и рысью. Это один из приемов, позволяющих у начинающего всадника выработать в дальнейшем чувство лошади.

Глава IX

ОСТАНОВКА И СТОЙКА НА МЕСТЕ

Лошадь должна останавливаться по требованию всадника. Хотя часто приходится останавливать лошадь сразу и на всяком аллюре, но никогда не следует останавливать ее вдруг. Как бы и на каком аллюре ни пришлось бы останавливать лошадь, приемы остановки должны быть следующие: поднять трензель, натянув ровно спереди назад трензельные поводья, чтобы передать тяжесть лошади назад, сильно взять в шенкеля, чтобы подвести зад к ее центру тяжести и, наконец, принять лошадь на мундштук, то есть остановить лошадь, так сказать, между шенкелями и поводьями. Эти три приема не должно сливать в один, но каждый из них должен следовать один за другим, незаметно и в указанной последовательности. Если бы, например, действие шенкелей явилось прежде действия трензеля, как бы ничтожен промежуток этот ни был, лошадь подалась бы больше вперед, то есть получилось бы обратное тому, что надо.

Если прием выполнен правильно, то лошадь остановится плавно и всадник не будет испытывать толчков. Мягкая остановка не действует разрушительно на поясницу и скакательные суставы лошади, так как поясница, сохраняя упругость, выгибается слегка вверх, а суставы и бабки сгибаются хотя и быстро, но постепенно и плавно. В задержке поступательного движения лошади участвуют одновременно все части ее тела, и ни одна из них не испытывает отдельного напряжения. Если остановить лошадь без шенкелей, то перед, задержав напор инерции тела, должен упереться на вытянутые вперед передние ноги и оттолкнуть тяжесть назад, отчего задние ноги не могут успеть подойти под центр тяжести лошади и должны остановиться более или менее далеко от него. При такой остановке поясница растягивается и гнется вниз; очевидно, что такая остановка причиняет боль и вредна для лошади. Вредна такая остановка потому, что отражается во рту, в плечах, в пояснице и в тазобедренном суставе лошади. Для седока такая остановка неприятна, а иногда, при сильной резкости толчка, бывает и опасна. Как бы ни была быстра остановка, она должна быть исполнена плавно. Если лошадь остановилась порывисто, то, значит, остановка вызвана и исполнена ездоком дурно. На всех аллюрах прием остановки лошади один и тот же, но чем резвее аллюр, тем исполнить остановку труднее и тем более всадник должен подавать корпус назад.

Лошадь должна не только быстро останавливаться, но, быстро остановившись, где бы то ни пришлось, стоять неподвижно до тех пор, пока всадник не даст нового указания. Приучать к стойке всякую лошадь вообще можно только лаской и терпением. Приучать лошадь беспокойную, нервную, впечатлительную стоять равнодушно, не обращая внимания на то, что делается кругом нее, можно, только усиленно ободряя и успокаивая. Приучать лошадь к стойке надо в манеже, один на один. Если лошадь тронулась вперед или в сторону, то надо тотчас поставить ее на место. Вообще, если лошади удается сделать что-либо по-своему, то она это будет постоянно повторять. В огороженном месте и когда, кроме нее, никого нет, лошадь повинуется довольно скоро. Когда лошадь стоит спокойно в манеже, надо вводить других лошадей и при них упражнять ее в стойке. Когда лошадь приучилась стоять в манеже безусловно спокойно, то надо выехать на поле и приучать ее стоять сначала в местах безлюдных, а потом постепенно переходить к местам оживленным. Лошадь ко всему привыкает. Если лошадь привыкла к награде и ждет ее, то она будет стоять спокойно среди всякого шума и движения. Повторяю: приучить лошадь стоять везде и сколько нужно можно единственно терпением, мягким обращением с нею и постепенностью в требованиях.

Комментарий специалиста

При правильной остановке следы конечностей лошади образуют прямоугольник и все четыре ноги находятся под корпусом лошади. На шагу остановка происходит на четыре счета. На счет раз — корпус и руки начинают движение назад, одна передняя конечность остается на месте. На счет два — движение корпуса останавливается, начинается работа шенкеля боковым сдавливанием и останавливается одна задняя конечность. На счет три — заканчивается работа рук, и сигналом к этому служит остановка второй передней ноги. Шенкель прекращает работу, когда вы почувствуете, что вторая задняя нога поставила «точку» под корпусом лошади. Если остановка происходит в два или три темпа, значит, одна из конечностей нарушает правильный рисунок прямоугольника и остановка выполнена грубо.

На рыси остановка происходит в два темпа. И все движения происходят быстрее, но ни в коем случае не резко. На галопе вы отчетливо услышите три такта, и остановка также будет состоять из трех. При таких методах вы максимально сохраните лошадь. И ни в коем случае недопустимы пилящие, дергающие, грубые движения, если, конечно, вы не ведете борьбу, опасную для жизни.

Глава X

ПЕРЕМЕНЫ НАПРАВЛЕНИЯ

В начале работы всякую перемену направления надо делать шагом.

При поворотах, например, направо надо, отведя правую руку в сторону, но не подавая назад, чтобы не задержать движения, легко натянуть трензельный правый повод. При этом правая нога лошади должна будет забирать около половины того пространства, которое она забирает при движении прямо. Вследствие этого быстрота шага при повороте замедляется. Эта задержка заставляет лошадь заносить зад в противоположную сторону, так как, развив скорость для полного шага, она на этот полный шаг податься не может. Если в момент, когда лошадь, уступая зовущему ее на сторону поводу, поворачивает голову и шею внутрь, поддержать шенкелем ее зад, то лошадь должна будет вынести наружную заднюю ногу для полного шага, отчего ее зад должен пойти за передом. Задержка хода навёрстывается.

Ездок, чувствуя, в какую сторону валится зад лошади, должен соответствующим шенкелем направлять его куда следует. Нельзя заранее предвидеть, в какую сторону лошадь будет ставить зад, почему ошибочно было бы и предрешать, к какому шенкелю придется прибегнуть.

Много и долго спорили о том, какой шенкель, наружный или внутренний, должен сильнее действовать при поворотах. Старая школа отдавала преимущество внутреннему; Боше утверждал обратное. Восторжествовало мнение Боше.

Старая метода говорила: «...при повороте направо, натянув правый повод, поставить плечи направо, а правым шенкелем подать бедра лошади», то есть устанавливала применение приема бокового воздействия. Старая школа упускала из вида, что лошадь изменяет направление не одними плечами, но всем телом своим.

Приступая к перемене направления, нужно шенкеля держать ровно, и если лошадь занесет зад в сторону, то удерживать ее бедра соответствующим шенкелем настолько, чтобы направить зад по следу переда. Бедра лошади должны лежать по оси ее плеч. Большей частью лошадь при поворотах заносит зад наружу, из-за чего, естественно, наружный шенкель должен действовать туже, но бывают случаи, когда приходится отступать от этого правила.

Некоторые лошади, от природы или от привычки, бочат, то есть несут зад в сторону (всегда в одну и ту же). Если такая лошадь несет зад направо, идя на прямой, то и поворачивая вправо, она будет ставить его направо же. Очевидно, в данном случае (конечно, не оставляя левого шенкеля) надо поддерживать зад правым, то есть внутренним шенкелем. При повороте давление шенкеля должно следовать за указанием повода, но не являться раньше. Если шенкель опередил повод, то зад, подавшись внутрь под давлением наружного шенкеля, будет препятствовать голове, а за нею шее и плечам поворачивать, в свою очередь, внутрь; лошадь должна будет согнуться дугой и, конечно, упереться в повод.

Подготовкой к перемене направления служат: дубле, вольты, полувольты (направо и налево назад) и перемена руки.

При исполнении дубле надо, повернув лошадь от барьера, вести ее прямо на его противоположную стену; дойдя до намеченной точки, поворотить на ту же сторону, по которой шло движение.

Вольтом называется круг, который лошадь делает, отходя от барьера и возвращаясь к нему. Начинать уроки вольта надо при выходе из угла на длинную сторону манежа. Лошадь всегда желает увеличить круг, в углу же это ей труднее, так как она встречает боковую стену манежа.

Полувольты в начале обучения надо делать от середины длинной стены манежа. Окончание полувольта исполняется в два следа, почему начинать с лошадью полувольты можно только тогда, когда она уже умеет идти в два следа. При полувольте, на каком бы аллюре он ни исполнялся, начинают плечи, плечи же первые и подходят к барьеру, то есть во время исполнения фигуры лошадь идет в косвенном направлении. Редко кто выполняет отчетливо это упражнение, так как оно — один из самых трудных манежных приемов.

Иная лошадь при перемене направления откидывает зад внутрь. Для того чтобы отучить лошадь от такой привычки, надо проделывать с нею следующее: начав полувольтом, переходить в дубле и постоянно, как можно вернее, держатьее зад. Если это не помогает и лошадь продолжает неверно держать зад, то надо расстраивать усвоенное ею положение зада обманом, заставляя ее делать так называемые контрполувольты.

Контрполувольт исполняется следующим образом: начать полувольт, положим, направо, дойти до середины манежа и закончить движение полувольтом налево. Лошадь, привыкнув ставить зад вправо, то есть внутрь, думая, что придется исполнять полувольт, готовилась все время заносить зад вправо, но на середине манежа под напором правого шенкеля ей приходится переставить его влево (внутренний шенкель превращается в наружный). Лошадь непременно отучится от дурной привычки, так как ездок, смешивая друг с другом исполнение полувольта с контрполувольтом, поддерживает постоянно в возбужденном состоянии ее внимание.

Перемена руки делается на три способа: один самый простой, это перемена руки по диагонали, исполняя который надо вести лошадь от начала длинной стены манежа по диагонали через манеж на конец противоположной стены.

Другой способ — так называемая обратная перемена руки. Исполняется этот способ следующим образом: начать от одного угла длинной стены манежа и идти к центру его, дойдя до намеченной точки, завернуть полукругом на стену, от которой началось движение, и, подойдя к ней, повернуть по ней в обратную сторону.

Третий, самый сложный способ я называю контрпеременой руки. Исполняю следующим образом: веду лошадь в два следа от начала длинной стены манежа к центру его. Дойдя до намеченной точки, переставляю лошадь на другое плечо и в два же следа, но с другого плеча, иду на противоположный конец той же стены, от которой начал движение. Если эту перемену руки исполнять на галопе, то придется два раза переменить ногу, именно: отойдя от стены галопом с правой ноги, в центре манежа переставить лошадь на левую ногу, идти на этой ноге к стене, подойдя к которой переставить ее опять на правую. В сущности, тут действительной перемены руки не происходит.

Кроме описанных упражнений, на середине манежа заставляют лошадь описывать круги и выделывать восьмерки. Все эти упражнения развивают ловкость и развязность лошади во всех частях ее тела, а всадника приучают вовремя употреблять шенкеля.

Ведя лошадь постоянно только по стене, нельзя приучить ее держаться верно, так как в стене она имеет поддержку с одной стороны и может заносить зад только в одну сторону — внутрь. Не следует вообще исключительно держаться стены, но особенно когда всадник ведет лошадь в сборе, то есть когда зад ее должен быть подведен под центр ее тяжести. От сбора, как от очень трудного для нее положения, лошадь старается отделаться во все время выездки, для чего постоянно заносит зад то в одну, то в другую сторону. Очевидно, что в этом случае особенно необходимо вести лошадь на полном просторе. Лошадей своих я очень часто работаю на расстоянии одного метра от стены манежа, а если можно, то и дальше.

Больше всего развивает в лошади гибкость и развязность упражнение в исполнении восьмерки. Делать восьмерку нужно очень отчетливо: голову и шею лошади надо поставить немного внутрь; лошадь вести на обоих шенкелях, туже нажимая наружный. На шагу восьмерку делать нетрудно. Упражнение это подготавливает лошадь к подъему в галоп и перемене ноги на нем.

На галопе восьмерку надо делать следующим образом: идти галопом к центру восьмерки, в центре ее перевести лошадь в шаг, сделать два-три шага вбок, поднять лошадь галопом с другой ноги и проделать опять то же. Восьмерка представляет тонкое манежное упражнение. На каком бы аллюре ни исполняла ее лошадь, вести ее, особенно на галопе, надо в очень верных шенкелях, как наружном, так и внутреннем, так как лошадь обыкновенно старается ставить зад внутрь. Старается лошадь делать это оттого, что, привыкнув во вре-мя выездки чувствовать сильнее наружную шпору, предчувствуя ее, она заранее убирает от нее зад. Очевидно, внутренний шенкель должен всегда поспевать вовремя. Вообще, лошадь при езде всегда надо держать в шенкелях.

Комментарий специалиста

Движение в два следа подразумевает под собой средний шаг и среднюю рысь, при которых задние ноги лошади ставятся точно в след передних.

При работе на вольтах, полувольтах, восьмерках и переменах направления, кроме шенкеля, немалое значение имеет и изменение положения корпуса, вызывающее смещение центра тяжести. Поворот плеч по ходу движения, небольшое смещение за подпругу внешнего шенкеля и акцентированная его работа помогают лошади правильно выполнить этот элемент. Повод и шенкель в этом случае образуют коридор, по которому всадник ведет лошадь. Если в ответ на это лошадь подставляет плечо и продолжает движение прямо, предложите ей резко поменять направление, и, как только она почувствует, что ей пошли на уступку, и расслабится, повторите сначала неудавшийся элемент, более четко предъявляя свои требования, и будьте готовы наказать за неповиновение. Иногда бывает достаточно перехватить хлыст на нужную сторону. И конечно же не забывайте поощрить лошадь за правильно выполненный элемент.

Глава XI

БОКОВЫЕ СГИБАНИЯ (РАБОТА ГАНАШЕЙ)

До сих пор я делал перемены направлений самым первобытным способом. От лошади я требовал только, чтобы она поворачивала в стороны и подавалась вперед в указанном направлении. И тут, как всегда. Я начинаю с самых простых приемов и постепенно перехожу к более сложным. Когда во всех пройденных до сих пор упражнениях лошадь повинуется вполне, наступает время упражнять ее в такой постановке, которая дала бы ей возможность двигаться в стороны свободно, легко, держась в равновесии «целиком». Подготовкой для этого служат боковые сгибания (работа ганашей). Приступаю к сгибанию, положим, направо. (Прошу заметить, что начинаю работу с работы в поводу. Каждый урок я проделываю сначала в поводу, потом сидя на лошади.) Становлюсь у левого плеча лошади; в левую и правую руку беру трензельные и мундштучные поводья тем же приемом, как при прямом сгибании (затылка); голову и шею лошади ставлю прямо; гну затылок. Когда лошадь сдала затылок и раздала челюсть, я начинаю потихоньку поворачивать ей голову направо короткими давлениями повода на трензель (трензельные поводья держу вверх). Трензель давит сзади на перед, чтобы лошадь не опустила голову и не легла на повод. Правой рукой надавливаю легко на мундштучные поводья и подаю ее вправо, отчего действую исключительно на правый повод. Натягиваю его до тех пор, пока затылок лошади встанет к ее шее под таким углом, что оба повода будут давить на челюсть ровно и с одинаковой силой и лошадь, как при сгибании затылка, начнет отыгрывать железо. Для начала достаточно намека на послушание; довольно вполне, если лошадь, хоть сколько-нибудь повернув голову и разжав рот, сдаст челюсть. Упражнение это надо повторять часто, усиливая раз от раза требование, но довольствуясь каждый раз небольшим успехом. К насилию не прибегать.

Вообще при выездке прежде и главнее всего надо иметь терпение и не позволять себе никакой резкости в обращении с лошадью. Мало требуя — получишь многое; торопясь — затянешь выездку.

Когда боковыми сгибаниями (работа ганашей) достигнуты полные размягчения и гибкость ганашей, лошадь, уступившая вполне поводьям в сторону сгибания, представляется в следующем положении: шея поднята вверх и стоит так же, как и при сгибании затылка. Затылок, приобретя прежними прямыми и последующими боковыми сгибаниями гибкость, повернут к шее, а с ним и голова — под таким углом, что голова стоит в сторону сгибания лбом, оставаясь в то же время по отвесу, то есть немного впереди его (конец храпа должен стоять на линии верхней части плеча). Надо внимательно следить за тем, чтобы лошадь при производстве боковых сгибаний не перемещала тяжесть своего тела по своему желанию на одну сторону, так как она инстинктивно ищет опоры на плечо (то есть ногу) противоположной стороны, в которую ей гнут ганаш. Упирается лошадь на одну сторону до тех пор, пока она не сдаст челюсти, то есть пока не достигнут результат сгибания, а результат этот заключается в том, чтобы лошадь получила возможность, находясь всем телом своим и шеей в вертикальной плоскости, поворачивать в затылке в сторону только голову. Находясь в таком положении, лошадь будет сохранять равновесие, то есть тяжесть ее тела будет распределена равномерно на все конечности. Благодаря упругости затылка и ганашей, развитой сгибаниями, лошадь будет ставить в сторону одну голову, а не весь перед. Если лошадь взяла привычку передавать тяжесть тела на одноплечо, то есть упираться на него, то она будет не в состоянии легко, в равновесии исполнять разные виды перемены направления, как-то: боковые движения, движения в два следа. При этого рода движениях наружное плечо, которому приходится забирать больше пространства, чем внутреннему, должно отставать, почему плечо это надо поднять. При всяких движениях вбок слишком сгибать лошадь в сторону движений не следует. Так как внутренней передней ноге лошади приходится забирать меньше пространства, чем наружной, то наружный трензельный повод, идущий по наружной стороне шеи, как по блоку, действует очень чувствительно и толкает ее в сторону движения. Если слишком сильно согнуть лошадь внутрь, то размах внутреннего плеча будет задерживаться, и лошадь под чувствительным напором наружного трензельного повода, не имея возможности уступать ему в полной мере, должна будет упереться, уравновешивая напряжение внутреннего плеча, на наружные плечо и ногу. Все это понятно, но тем не менее многих удивляет то, что, когда лошадь, положим, согнута вправо, то тяжелее приходится левому плечу. Рассматривая прямое сгибание (затылка), мы видели, что обыкновенно принято работать лошадь сгибаниями иначе. То же происходит и с боковыми сгибаниями (работа ганашей). Чтобы понять сущность боковых сгибаний (работа ганашей), надо выяснить, для чего они служат и что посредством их достигается

1. Чтобы лошадь сохраняла равновесие на движениях в сторону, вбок.

2. Укрепить и связать между собой все части переда так, чтобы в перемене направления не участвовала каждая его часть отдельно, а весь он (перед) целиком; чтобы все части переда и на движениях в сторону так же, как и при движениях по прямой, составляли одно целое, связное, ловкое.

При переменах направлений всю лошадь ведет перед, сила же движения исходит от зада. Ездок непосредственно действует только на рот, а через посредство рта и на затылок, шею, и уже через них, затылок и шею, на плечи. Боковые сгибания (работа ганашей), укрепляя и развивая эти части тела лошади, ставят их во взаимодействие, в общую связь и дают возможность всаднику управлять всем передом. Без этих сгибаний при поворотах и тому подобных движениях приходилось бы (держа бич за тонкий конец) иметь дело с головой, ушедшей вперед от центра тяжести, вследствие того тяжелой, с шеей распущенной, неустойчивой. Повод не мог бы направлять всю лошадь, а сворачивал бы только в сторону одну голову; лошадь ложилась бы на плечи.

3. Сохранять легкость при переменах направления, поворотах и тому подобных движениях через посредство сдающей, вследствие сгибания, челюсти.

Движение сообщает лошади зад. Подаваясь под центр тяжести, зад дает толчок на перед, то есть на движении зад сливается с передом в одно целое. Некоторые авторы говорят о связи переда с задом. Очевидная нелепость, так как пущенный толчок задних конечностей устремляет зад на перед. Дело всадника равномерно принять, распределить и отдать назад силу этого толчка.

Как сказано выше (глава о прямых сгибаниях), напор поступательного движения лошади доходит до десен ее сдавшей челюсти и, встретив повод под действием руки всадника, отдает часть поступательной силы назад. Если не сдает челюсть — ничего не сдает. Лошадь будет поворачивать, как лодка. При боковых сгибаниях вбок гнется только затылок, челюсть же сдает спереди назад, по оси головы, как при прямом сгибании.

Размягченные ганаши дают возможность руке всадника и при переменах направления, то есть поворотах, боковых и тому подобных движениях, легко отдавать излишек этой поступательной силы на задние конечности, которые ее развили. При боковых сгибаниях, как и при прямом, все сводится к тому, чтобы при наименьшем усилии на них рычаги давали наибольшую полезную работу. При этом перед и зад лошади сливаются в одно целое, гармоничное, энергичное; рычаги этого целого работают согласно, и тяжесть размещается на них равномерно; лошадь будет держаться в равновесии, а потому и идти в поводу.

Такова, по моему мнению, цель боковых сгибаний. Надеюсь, что настоящим исследованием боковых сгибаний, так же как и исследованием прямых, мне удалось выяснить сущность приемов, которые я применяю, и отстоять мою методу.

К сожалению, большинство лиц, занимающихся выездкой, применяют сгибания, не уяснив себе ни сущности, ни цели, ни способа применения, а наобум, кое-как. Сам Боше не уяснил себе сущности сгибаний и, встав на ложный путь с первых шагов при прямом сгибании (затылка), пошел по этому пути, работая и боковые, которые представляют только дальнейшее развитие первого. Та же ошибка Боше и вред, от нее происшедший в подражании ему его последователей, заключается, как и при работе затылка лошади (в прямом сгибании) и при боковых, в том, что гнут вбок, опять не в затылке, а в холке. Полезное упражнение обращается во вредное. И тут шея опущена вниз. На шею и голову лошади привлечена тяжесть. В сторону сгибания голова повернута не лбом и близко к отвесу, как следует, а профилем наружной стороны, на согнутой кольцом шее. Не останавливаюсь вторично на ошибочном применении приема бокового сгибания, но предлагаю читателю обратиться к главе о прямом сгибании. Некоторые приписывают боковым сгибаниям то, что будто бы от них расслабляется шея лошади, то есть что при повороте она гнется в сторону сама по себе, независимо от туловища. Верно, и иначе быть не может, если применять сгибания по общепринятому способу. Если работать шею, опустив голову вниз, то, конечно, она не может приобрести устойчивость, при которой только и возможна передача действия повода от рта лошади по прямой назад на плечи. При таком поставе шеи лошади ее голова подана вперед за центр тяжести и висит на распущенной, мягкой шее. В такой постановке лошадь лежит на плечах, и ответить поводу, зовущему ее голову в сторону, не может иначе, как повернув с головой и шею, так как воздействие повода на весь перед она испытывать не может. Как сказано выше, работу прямого сгибания я произвожу на ходу. Так как при работе на поводу боковых сгибаний обе руки заняты поводьями и подавать зад лошади вперед нечем, то этот период работы я по необходимости произвожу стоя на месте. Сидя на лошади, я, конечно, гну ганаши на ходу, так как вообще придерживаюсь правила: все приемы выездки производить, подавая лошадь вперед и вперед. Неуклонному применению этого принципа я и приписываю то, что никогда не затягиваю и не ставлю за повод лошадей, которых я выезжаю, что очень часто встречается у других наездников, особенно при так называемой высшей езде. Я уже говорил, что высоко ставит перед только посыл. При всякой работе я всегда энергично посылаю лошадь, то есть задние конечности гоню под центр тяжести, — оттого у всех моих лошадей перед поднят очень высоко. Чем дальше под брюхо подводить задние конечно сти лошади, тем более идет вверх перед.

Сидя на лошади, я произвожу боковые сгибания, положим, направо следующим образом: обе руки подаю вправо, отчего левый трензельный повод идет вправо, через шею, как по блоку, и, поддерживая голову вверх, в то же время направляет ее вправо. Слегка натянутый правый мундштучный повод определяет и довершает это направление и заставляет лошадь разжимать челюсти. Лошадь во все время следует неослабно вести прямо, а так как она при таком положении головы, естественно, будет относить зад влево, то удерживать его в прямом положении надо левым шенкелем, то есть вести лошадь постоянно в шенкелях и давать ей чувствовать сильнее шенкель, обратный стороне сгибания. Когда оба шенкеля действуют разом, они вызывают посыл. Шенкель, который жмет сильнее, направляет движение, но и в этом случае другой шенкель не должно отпускать от лошади, никогда один шенкель без другого не должен работать. В деле управления лошадью рука является более могучим указателем, чем шенкель, — поэтому воздействие ее должно проявляться легко и мягко.

Боше, применяя прием боковых сгибаний сидя на лошади, делал ту же ошибку, какую он делал, сгибая затылок сидя в седле. (Фигура 2 рисунка 16, заимствованная из книги Боше, указывает его способ. На фигуре 1 того же рисунка изображено правильное боковое сгибание. Еще прилагаю рисунок 17, взятый из одного нового издания. Рисунок этот воочию указывает, что те, кто применяет боковые сгибания, как о сущности, так и об их цели не имеют никакого понятия.) Правильно понятые и умело применяемые боковые сгибания развязывают суставы, развивают их гибкость и упругость, вырабатывают легкость и ловкость движений лошади и ставят ее в равновесие. Кроме того, упражнение это полезно еще и тем, что во время его исполнения лошадь делает больше того, что ей впоследствии придется делать. При всех движениях, сопряженных с переменой направления, то есть при принимании, ходе в два следа и т. п., когда лошадь должна ставить голову в сторону, гнуть ее в ганашах в такой степени, как она гнет их при работе сгибаниями, никогда не приходится. В этих случаях лошади приходится только ставить глаз в сторону движения, но, конечно, держать верно голову и сдавать челюсть. Если при этих движениях слишком согнуть голову, то, как было сказано выше, задержится посыл, и тяжесть передается на наружное плечо.

Работа ганашей (боковые сгибания) имеет большое значение, а потому продолжать ее с лошадью нужно до тех пор, пока она не сдастся вполне, а пока этого не достигнуто, я с лошадью не иду вперед.

Комментарий специалиста

Боковые сгибания, описанные в этой главе, являются не чем другим, как более ярко выполненным постановлением. Современные всадники используют прямое обратное постановление при работе с лошадью. Выражается оно в повороте головы лошади в сборе, так что всадник только слегка видит один глаз лошади, но при этом смещаются в сторону и челюсти.

Гибкость затылка в сборе хорошо вырабатывается таким приятным для лошади методом, как подкормка лакомством с седла. Чем выше в этот момент будет поднята шея лошади, тем эффективнее это упражнение. Поводом вы помогаете лошади держать шею как можно выше, а шенкель заставляет ее двигаться вперед сначала на шагу, а позднее и на рыси.

Глава XII

ВРАЩЕНИЕ ЗАДА ВОКРУГ ПЕРЕДА

И ПЕРЕДА ВОКРУГ ЗАДА

Когда лошадь уступает хлысту и поддается боковым сгибаниям, я оба эти приема соединяю в один. Когда я, натягивая левый трензель, поворачивал голову лошади влево и хлыстом трогал ее по левому боку, лошадь подавала зад вправо. Когда те же приемы применяю к правой стороне лошади, она относит зад влево. Тут и повод и хлыст действуют совместно на одну сторону лошади, а отвечает на них лошадь движениями зада в противоположную сторону. Такой способ передачи лошади воли человека называется «прием бокового воздействия».

Мало-помалу я приучаю лошадь, ставя и держа ее голову в вертикальной плоскости, уступать одному хлысту. Это и есть «прием прямого воздействия». Когда я достиг успеха и в этом упражнении, то постепенно приучаю лошадь уступать перекрестному воздействию. На лошадь действует хлыст с одной стороны, а повод гнет ей голову в другую, и под указанием этих воздействий она должна уступать хлысту, подаваясь вперед, в сторону повода. Все движения лошадь делает накрест. Понятно, что и всадник должен так же действовать на лошадь. Боковые воздействия служат только подготовкой.

Я приучаю лошадь уступать перекрестному воздействию следующим образом: концы трензельных поводьев, как всегда, держу в ладони левой руки, а мундштучные закидываю через шею (на рисунке для ясности трензельные поводья показаны отстегнутыми). Левой рукой, в которой держу трензельные поводья, беру левый мундштучный повод около рта лошади, а правый, который идет через холку, как через блок, беру в правую руку на высоте левого плеча; в правой же руке держу хлыст. Надавливаю поводья, чтобы лошадь подняла голову и сдала затылок, и начинаю легкими толчками мундштука снизу вверх, но налегая более на правый мундштучный повод, ставить голову лошади направо, и в то же время, трогая концом хлыста лошадь по левому боку, заставляю ее подавать зад вправо. Повторяю этот прием до тех пор, пока лошадь поймет совместное требование повода и хлыста и свободно станет исполнять его, сдавая в ганаше и челюсти и уступая задом. Лошадь, сдавая голову в ганаше и занося зад, описывает круг. Так как я не допускаю, чтобы во время выездки какая-либо часть тела оставалась неподвижной, то и тут перед лошади не держу на месте, вследствие чего он описывает внутренний, меньший, круг, а зад — наружный, больший. Боше называл это движение «pisoter», то есть «ходить кругом на стержне». У него зад лошади описывал окружность, центром которой служил ее неподвижный (в смысле подачи вперед) перед.Прием Боше я признаю ошибочным, так как, кроме вреда для лошади всякой работы на месте, она еще может и сноровиться и не подаваться вперед, когда этого от нее потребуют. Приемы бокового воздействия служат переходом к приемам прямого воздействия, а приемы прямого воздействия составляют переход к приемам перекрестного воздействия. Само собой разумеется, что я перехожу от одного приема к другому не разом, но постепенно, нечувствительно. Лошадь должна понимать отчетливо каждое требование, не смешивать одно требование с другим, а каждое требование следует предъявлять лошади так, чтобы оно не являлось для нее неожиданностью. Уступка лошади хлысту не составляет главной задачи этого упражнения, но конечная цель его состоит в том, чтобы постепенно, не пугая, приготовлять лошадь к воздействию шенкелей, а затем и шпоры.

Сев на лошадь, я придерживаюсь той же постепенности и осторожности в переходах от приемов бокового воздействия к приемам прямого, и от этих приемов к приемам перекрестного воздействия.

Положим, что лошадь должна обнести зад кругом переда слева вправо, то есть сделать контрпируэт. Останавливаюсь среди манежа, «ставлю лошадь» и прижимаю левый каблук. Свежая лошадь, не понимая, в чем дело, инстинктивно упрется в него. В этот момент я прикладываю конец хлыста к ее боку, как можно ближе к каблуку (если приложить хлыст ближе к заду, то лошадь неминуемо лягнет, а то и бросит задом), и в то же время натягиваю левый трензельный повод. Лошадь помнит подобное упражнение в поводу и подаст зад вправо. Как всегда, так и тут, к лошади следует относиться мягко, и я ручаюсь, что не найдется такой лошади, которая не уступила бы. В начале работы всякая лошадь более или менее противится, почему, соответственно, более или менее сильно действую трензельным поводом. Если сопротивление лошади значительно, то ее голову поворачиваю трензелем строже, сильнее и в то же время работаю каблуком и хлыстом. Усиленному воздействию этих трех помощников лошадь неминуемо должна уступить.

Лишь только лошадь сделала один шаг вправо, я ее останавливаю, ласкаю и, распустив ее, позволяю ей пройтись свободно по манежу. Идя свободно, она отдает себе отчет, во-первых, в том, что она исполнила требование хорошо, за что и получила награду, во-вторых, в движении, которое она исполнила, и, наконец, в приемах наездника, которые вызвали это движение. Есть видимость, что лошадь работает только физически, но в действительности она хотя мало соображает, но хорошо помнит. Во время отдыха после исполненного движения все обстоятельства, вызвавшие и сопровождавшие его, запечатлеваются в ее памяти. Минутный отдых служит вместе с тем и наградой, а так как наказывать приходится чаще, чем награждать, то и надо пользоваться каждым поводом поощрить лошадь. Бояться излишка в награде нечего, но снова повторяю: награждать следует только по заслугам. Чем больше приходится заслуженно награждать лошадь, тем меньше придется наказывать ее. Дав лошади пройтись, опять останавливаю ее и приступаю к тому же упражнению. Проделываю его двадцать, тридцать раз, до тех пор, пока лошадь не станет тотчас уступать прикосновению каблука. Тогда проделываю ту же работу налево. Когда лошадь попеременно и одинаково чутко уступает обоим каблукам, я надеваю так называемые garde-crotte (шарообразные шпоры). Garde-crotte действует сильнее, чем каблук, но слабее, чем шпора, почему и служит переходом от первого ко второму. Каждый день я усиливаю действие шенкелей, соответственно уменьшая помощь хлыста. Наконец, совершенно оставляю хлыст и постепенно перехожу к шпоре. Хлыст, следовательно, во время этой работы я употребляю только для того, чтобы, не пугая лошади, постепенно приучить ее к шпоре. Раньше я говорил, что хлыст употребляю только при работе в поводу. В данном случае я не противоречу. При дальнейшей выездке я еще раз берусь за хлыст, когда вызываю первый вынос ноги лошадиком и хлыстом. Усиленному воздействию этих трех помощников лошадь неминуемо должна уступить.

Лишь только лошадь сделала один шаг вправо, я ее останавливаю, ласкаю и, распустив ее, позволяю ей пройтись свободно по манежу. Идя свободно, она отдает себе отчет, во-первых, в том, что она исполнила требование хорошо, за что и получила награду, во-вторых, в движении, которое она исполнила, и, наконец, в приемах наездника, которые вызвали это движение. Есть видимость, что лошадь работает только физически, но в действительности она хотя мало соображает, но хорошо помнит. Во время отдыха после исполненного движения все обстоятельства, вызвавшие и сопровождавшие его, запечатлеваются в ее памяти. Минутный отдых служит вместе с тем и наградой, а так как наказывать приходится чаще, чем награждать, то и надо пользоваться каждым поводом поощрить лошадь. Бояться излишка в награде нечего, но снова повторяю: награждать следует только по заслугам. Чем больше приходится заслуженно награждать лошадь, тем меньше придется наказывать ее. Дав лошади пройтись, опять останавливаю ее и приступаю к тому же упражнению. Проделываю его двадцать, тридцать раз, до тех пор, пока лошадь не станет тотчас уступать прикосновению каблука. Тогда проделываю ту же работу налево. Когда лошадь попеременно и одинаково чутко уступает обоим каблукам, я надеваю так называемые garde-crotte (шарообразные шпоры). Garde-crotte действует сильнее, чем каблук, но слабее, чем шпора, почему и служит переходом от первого ко второму. Каждый день я усиливаю действие шенкелей, соответственно уменьшая помощь хлыста. Наконец, совершенно оставляю хлыст и постепенно перехожу к шпоре. Хлыст, следовательно, во время этой работы я употребляю только для того, чтобы, не пугая лошади, постепенно приучить ее к шпоре. Раньше я говорил, что хлыст употребляю только при работе в поводу. В данном случае я не противоречу. При дальнейшей выездке я еще раз берусь за хлыст, когда вызываю первый вынос ноги лошадина испанском шаге. Как тогда, так и теперь хлыст оказывается нужным только в продолжение первых двух-трех уроков.

Первый урок шпоры в бок сырой лошади производит на нее впечатление укуса мухи. Вспомним, что при этом делает лошадь. Сначала она гонит муху хвостом; если не помогает, бьет задней ногой в сторону бока, на котором сидит муха, и, наконец, валится этим боком на какой-нибудь предмет, чтобы раздавить ее. То же самое, иногда вплоть до навала на барьер, проделывает лошадь и при первой шпоре. Очевидно, прежде, чем познакомить лошадь со шпорой, необходимо провести ее через знакомство с хлыстом, шенкелем, каблуком и garde-crotte. Неподготовленная лошадь шпоры не поймет, а поэтому и не уступит ей. Если сразу требовать настойчиво, то лошадь, не понимая, в чем дело, инстинктивно начинает обороняться, а если всадник будет упорствовать в требовании, то она от обороны перейдет к сопротивлению. Если не подготовить к шпоре вялую лошадь, то может случиться, что она ляжет на тот бок, в который колет ее шпора, а сильную, энергичную можно довести до того, что при одном прикосновении не только шпоры, но и шенкеля она будет терять голову и бить. Во всяком случае, выездка пропала: вместо того, чтобы научить чему-нибудь лошадь, станет невозможным даже самое обучение. К такому исходу, впрочем, приводит при выездке лошади всякая непоследовательность. Существенное затруднение при выездке наездник встречает в том, что ему приходится, давая что-либо понять лошади, действовать только на ее память. Отсюда следует то, что все его приемы должны быть просты, последовательны и неизменны.

Лошадь должна понять и помнить, что шпора — помощник всадника. Карает шпора только при сопротивлении — это она тоже должна понять и помнить. Иная лошадь бросается то на одну, то на другую шпору. Выезжаю на середину манежа и сильнейшими ударами шпор гоню зад лошади в сторону сопротивления. Когда лошадь сделает два-три таких пируэта, опять начинаю первоначальную работу. Еслилошадь повторит, повторяю наказание и я, и так до тех пор, пока она не перестанет закидываться.

Среди лиц, поверхностно знакомых с ездой, многие воображают, что шпору нужно давать не у подпруги, а посылая ногу от колена назад вдоль бока лошади по ребрам. Ничего не может быть хуже. Данная таким образом шпора бороздит бок. Удар не может быть настолько резок, отчетлив и силен, чтобы стремительно выслать лошадь вперед, но непременно щекочет ее (у подпруги лошадь щекотки не чувствует, но чем дальше от подпруги к заду, тем щекотка чувствительнее). Такая шпора не может ошеломить лошадь, что как раз иногда нужно, но может вызвать ее на сопротивление. При таком способе давать шпору шенкель идет по дуге спереди назад. Шенкель, следовательно, отходит с места, лошадь чувствует удар неподготовленный, без нужных оттенков, внезапный. Правильный удар шпоры должен являться после усиленного давления шенкеля, и сила его должна соответствовать степени сопротивления лошади, то есть удар должен быть или слаб, или силен, или жесток. Удар шпоры у подпруги идет на лошадь по прямой, как шпага, не царапает, не ссаживает кожи, бьет не внезапно, но постепенно и верно. При ударе у подпруги колени и носки всадника отходят немного наружу. Такое положение ног не только не ослабляет посадки всадника, но, напротив, делает ее более крепкой. Всадник держится в седле внутренней, подколенной частью ног и верхней частью икр и облегает плотно собою лошадь от ягодиц до пяток. Наоборот, прижимая колени к седлу, он сам себя выжимает из него и, конечно, сидит слабо. Новички и плохие ездоки, чтобы не упасть, инстинктивно принимают такое положение ног, отчего им и не дают шпор. Когда лошадь бьет, хороший ездок принимает то же положение. Если колени и носки всадника поставлены внутрь, то каблуки его должны отходить от лошади, и удар шпор будет произведен с налета. Во всех воздействиях на лошадь надо сохранять переходы от одного к другому — оттенки, и без этих оттенков тонкая работа, то есть езда в полном смысле слова, невозможна.

Лошадь при исполнении контрпируэта, то есть описывая задом окружность вокруг переда, должна держать голову в сторону вращения, поэтому, когда она начинает легко уступать шенкелям, я осторожно, незаметно для лошади начинаю изменять воздействие поводьев. Первоначально лошадь уступает шенкелю только тогда, когда одновременно чувствует и повод той же стороны, с которой заметнее работает шенкель, то есть уступает приему бокового воздействия. Затем постепенно ослабляю воздействие наружного трензеля, чтобы все более приучать лошадь поддаваться одному шенкелю, и ставлю прямо на оба повода, то есть применяю прием прямого воздействия, и, наконец, так же перехожу к воздействию повода, обратного шенкелю, то есть к приему перекрестного воздействия. Лошадь будет описывать задом вокруг переда, идущего по малому кругу, больший круг, причем голову будет держать в сторону движения, то есть будет делать то же, что делала в поводу при помощи хлыста. В данном случае я требую от лошади только незначительного поворота головы (глаз направо или налево). Когда лошадь легко уступает действию шенкелей, полезно надавить их несколько раз попеременно один за другим — не для исполнения какого-либо требования, а только для того, чтобы лошадь несколько раз немного переставила зад то направо, то налево. Если всадник почувствует на каждой из своих ног эту перемену зада, отдаст себе в ней отчет, а также и в степени этой перестановки, то, значит, в нем зарождается способность чувствовать лошадь.

Когда лошадь свободно и отчетливо обходит задом вокруг переда, я начинаю приучать ее исполнять обратное, то есть плечами описывать окружность вокруг зада (пируэт). Это упражнение можно делать, только сидя на лошади, так как все время нужно верно держать зад лошади и посылать его вперед. Плечи каждой лошади обязательно должны быть так же развиты, гибки, подвижны, как и ее задние конечности.Работа шпорой часто имеет периодический характер, она «освежает» память, но вызывает явное неудовольствие. Лошадь хвостит, что снижает результат выступления, кобылы часто мочатся под шпорой, особенно в период половой активности.

Глава XIII МАНЕЖНЫЙ ШАГ

Когда лошадь взяла повод, ее можно ставить на манежный шаг, то есть на так называемую сокращенную рысь. Шаг этот короче и выше обыкновенного. Лошадь на этом движении ставит ноги наперекрест и пространства вперед забирает немного. При упражнении в этом движении шенкеля должны работать больше поводьев. Всадник должен постоянно действовать на лошадь совместными движениями этих обоих помощников, то есть шенкелей и поводьев, дабы лошадь забирала меньше вперед, но зато больше бы шла вверх. Я называю совместными движениями следующее: шенкелями посылать зад лошади на повод и излишек его импульса поводом отсылать обратно назад. Если шаг лошади велик, то, значит, она еще не в сборе, движения лошади еще не могут быть согласованными, соразмерными, уравновешенными. Этот род движения представляет собой гимнастическое упражнение для лошади. Ведя им, всадник сочетанием воздействий помощников, то есть шенкелей и поводьев, заставляет лошадь работать всем ее существом, развивает в ней легкость, ловкость, уравновешивает ее и подготавливает к некоторым искусственным аллюрам, а именно: полный сбор (рассамбле), который, в свою очередь, переходит в пассаж и пиаффе.

Если лошадь на обыкновенном шагу проделывает все виды перемены направления хорошо, то я начинаю упражнять ее в них и на сокращенной рыси.

Комментарий специалиста

Термин «манежный шаг» сейчас устарел. Сокращенная рысь — так сейчас называют этот элемент, он является составной частью всех спортивных езд различного уровня, начиная от любительских, заканчивая олимпийскими. Следует обратить внимание, что излишнее увлечение этим элементом приводит к тому, что лошадь прекращает работать шагом и, как говорят, «тропотит». Это создает неудобство и дискомфорт на широких аллюрах, сильно изматывает лошадь в обычной работе. Езда на ней становится неприятной и для всадника, хотя при таком движении лошадь выглядит очень выигрышно и эффектно.

Работа шенкеля во время выполнения этого элемента производится надавливанием снизу вверх. Всадник старается как бы поднять лошадь из-под себя вверх. Работа шпорой в этом случае должна быть очень аккуратной, в противном случае вы вызовете активное движение вперед, а не вверх, как это необходимо.

Глава XIV ОСАЖИВАНИЕ

Обыкновенно, осаживая лошадь, поднимают ей голову вверх, а зад ее в то же время толкают спереди назад. Такой прием крайне нерационален. У лошади, поставленной в такое положение, тяжесть передается назад, а раз тяжесть на заду, то ей становится трудно сдвинуться с места. Вообще всякое движение назад является для лошади движением неестественным, следовательно, затруднительным, а при таком размещении тяжести затруднительность еще более увеличивается. Лошадь, которая осаживает сказанным способом, ищет возможности уравновесить себя и должна упереться в повод, а в случае настойчивости человека даже подняться надыбы. Начинает осаживать зад лошади, почему, естественно, в этот момент он должен быть облегчен.

Приступая к осаживанию, я сначала облегчаю зад лошади, немного опустив ей голову легкими надавливаниями на трензель сверху вниз. (Это единственное упражнение, при котором я обременяю плечи; прошу заметить, что делаю я это при «осаживании».) Затем, встав перед лошадью, беру в каждую руку по трензельному поводу около рта и нажимаю их назад перед собой. При таком приеме поясница и задние конечности лошади перенесением части тяжести на перед облегчаются; лошадь имеет возможность легко отделить задние ноги от земли и занести их назад. Она переступает ими, но не тянет их по земле, спины не горбит. Для первого раза лошадь должна сделать только два шага назад, по одному каждой ногой, после чего я отдаю повод, глажу лошадь и подаю ее вперед. Повторяю те же приемы возможно чаще. Долгие репризы осаживания делать не следует потому, что, во-первых, пока лошадь не развязана в пояснице и задних конечностях, это упражнение для нее трудно и утомительно, во-вторых, при долгих репризах приходится мало лошадь останавливать и награждать, а от этого в ее памяти не остается резкого впечатления о том, при каких приемах, как и когда она исполнила требуемое хорошо. Наконец, всякая работа, неподготовленная предварительными упражнениями, утомляя лошадь, отбивает у нее охоту. Я никогда не требую от лошади более десяти—двенадцати шагов назад и не делаю подряд более трех-четырех реприз. После каждой репризы тотчас подаю лошадь вперед. И тут, как и всегда, советую: мягкость и мягкость. При этом условии редкая лошадь не уступит.

Тем не менее иная лошадь из упрямства или от боли отказывается, несмотря ни на какие приемы. (При упрямстве лошади, к сожалению, приходится прибегать к насилию.) В этом случае я становлюсь перед лошадью, обеими руками давлю на трензель и наступаю ей ногами на венчик. Не встречал лошади, которая не уступила бы.Когда лошадь при опущенной голове осаживает плавно, я становлюсь сбоку от нее, делаю прямое сгибание, и лошадь, взяв повод, осаживает уже в поводу.

Если лошадь, желая отделаться от повода, осаживает слишком быстро, то задерживаю ее, натягивая трензель сзади на перед.

Итак, опускать голову лошади перед осаживанием нужно только в том случае, когда с ее стороны предвидится возможность упереться в повод, а если лошадь при этом и упрямится, то необходимо наступать и на венчик. И тот и другой приемы надо употреблять только в период подготовки лошади к осаживанию. Если лошадь сразу плавно осаживает в поводу, то очевидно, что к применению их нечего и прибегать.

Когда лошадь, сдавая затылок, свободно осаживает в поводу, я сажусь на нее и начинаю упражнять ее в том же движении под седлом. Осаживать лошадь, сидя на ней, я начинаю только тогда, когда она смело идет вперед под посылом шенкелей, то есть я уверен, что могу, когда захочу, мгновенно сдвинуть ее. Начинать осаживать должен зад (начинать осаживание с воздействия на перед нельзя, потому что, как выше сказано, обременится зад лошади и она уп-рется в повод). Приступая к осаживанию, я становлюсь среди манежа, ставлю лошадь, собираю ее слегка, чтобы она немного опустила голову вниз, и прижимаю левый каблук. Лошадь (понимает уже значение действия шенкелей), думая, что нужно сделать шаг в сторону, поднимает левую заднюю ногу. В это мгновение натягиваю правый трензельный повод спереди назад (но не в сторону, отчего лошадь повернула бы только голову), отчего лошадь, подав назад правое плечо, должна поднятую на воздух левую заднюю ногу подать назад и опустить на землю на шаг за правой задней ногой, стоящей на земле. Тотчас же прижимаю правый каблук — лошадь, подавая левое плечо назад, в то же время заносит назад и ставит правую заднюю ногу за левой задней.Итак, лошадь сделала два шага назад. Отдаю повод и глажу опять для того, чтобы она поняла, что поступила хорошо. Эти первые два шага кладут основание всему последующему обучению лошади в осаживании. Часто повторяю осаживание на два шага, затем перехожу к осаживанию на четыре шага, а затем лошадь не замедлит приучиться свободно осаживать под всадником, сколько он потребует.

Чтобы не раздражать лошадь, шпор для осаживания при начале обучения не употребляю и даже вовсе не надеваю, кроме того случая, когда приходится иметь дело с очень вялой и тупой на шенкель лошадью.

Прием последовательного прижимания каблуков и соответственного давления на тот или другой трензельный повод должен применяться только при начале обучения. В это время, как бы ни незначительно, но при каждом нажатии каблука лошадь все-таки ставит зад то в одну, то в другую сторону, а. осаживать настоящим образом она должна, когда совершенно этому обучена, по прямой, точно так же, как и подаваться вперед.

Когда лошадь поняла, в чем дело, и делает свободно несколько шагов назад, то осаживать ее надо обоими поводьями и обоими шенкелями одновременно. Если один из маклаков лошади при осадке отходит в сторону, то тотчас же надо шенкелем поставить и поддерживать по прямой. Осаживая, лошадь должна держаться в поводу с поднятой шеей и головой, сданной в затылке, как при ходе вперед, поднимать задние ноги, ступая ими назад так же высоко и упруго, как передними при движении вперед, а конец ягодиц ее не должен выходить назад за скакательные сустав

Глава XV

RAMENER (СДАЧА ЗАТЫЛКА НА МЕСТЕ).

ПОВОД. ТАСТЕ EQUESTRE

СПОСОБНОСТЬ ЧУВСТВОВАТЬ ЛОШАДЬ)

Прежде чем идти далее, повторим достигнутые результаты: лошадь при прикосновении шенкелей смело подается вперед, при прямом (затылка) и боковых (ганашей) сгибаниях легко сдает челюсть, идет в поводу, нажатию в отдельности каждого шенкеля поддается; вращается задом вокруг плеч и плечами вокруг зада свободно и, наконец, свободно исполняет все виды перемены направления.

Все эти упражнения я вел параллельно в поводу и сидя на лошади, причем, сидя в седле, я утверждал лошадь в приемах, с которыми она познакомилась в упражнениях в поводу. Во всех этих упражнениях ставить лошадь в повод, гнуть затылок или ганаши удобнее на разбеге, так как тут пользуешься уже готовой поступательной инерцией массы и не приходится возбуждать и поддерживать посыл и в то же время работать на повод или гнуть. Постараюсь пояснить. На шагу нужно одновременно производить два воздействия: шенкелями вызывать посыл, а поводьями ставить лошадь в повод или гнуть ее, то есть в то же время и задерживать тот же посыл. Очевидно, поставить лошадь за повод при этом очень возможно. Когда лошадь разошлась рысью или галопом и когда, следовательно, развилась поступательная инерция, то, чтобы взять лошадь в повод или погнуть ее, то есть подействовать на затылок или ганаши, всаднику достаточно, не опуская шенкелей, легко взять на себя или повернуть пальцы. Стать за поводом лошади невозможно, а взять повод ей легко.

Перехожу теперь к изложению сдачи затылка на месте, повода и сбора.

Первый и второй приемы применяются в обыкновенной езде, а сбор только при езде высшей школы, но так как сбор — это последнее слово двух предшествующих приемов, то я его включаю в это исследование.

Ramener (сдача затылка на месте) — слово заимствую у Боше — есть не что иное, как прямое сгибание. Прием этот подготавливает лошадь к поводу. Когда лошадь сдала затылок (ramener), перед она держит высоко, а голову по отвесу, жует и отдает удило под пальцами всадника. Но в таком положении лошадь еще не в поводу, не в равновесии. Легкости и поворотливости она еще не приобрела. Перед ее еще не связан с задом напором посыла. Достигнута только сдача головы и верхней части шеи, то есть сдача неполная. К поводу только намечен путь, и на этом пути сделан первый шаг. Я сказал, что слово «ramener» взял у Боше и привожу его только из уважения к его памяти. Он работал лошадей на месте, почему это имело у него характер самостоятельного подготовительного приема. Я, как известно, работаю прямое сгибание (то есть затылка) на ходу вперед прямо, не останавливаясь на этом «ramener».

Термина «ramener» мне больше употреблять не придется, так как он, выражая воздействие спереди назад, да еще на месте, находится в полном противоречии с основным началом моей методы. Я, пожалуй, смогу употребить слово «ramener», но только относительно лошади вялой, не идущей на повод и не подающейся вперед под шенкелями, лошади, которую гнули в холке по методе Боше. Лошадь, прошедшая через «ramener», не будет в равновесии и не пойдет в поводу.

Я признаю прием сгибания затылка правильным только тогда, когда воздействие повода следует за воздействием шенкелей, которые, посылая постоянно зад на перед, поддерживают посыл, а им и лошадь в поводу.

Шенкеля, совместно и во взаимодействии с поводьями, должны, как и поводья, принимать и сдавать.

Только при этом взаимодействии и возможна полнота и целостность движения, именно: если повод сдать, а шенкелями продолжать подавать вперед, то развитый задними конечностями посыл не будет встречен рукой и повод «не догонит лошади». Если, наоборот, натянуть повод, а шенкеля отпустить, то задние конечности не будут нагонять на него поступательной инерции массы, вследствие чего задние ноги будут отставать, и лошадь встанет затылком, а то и останется за поводом. Возвращаясь опять к правилу «принять и сдать», повторяю: правило это так же относится к шенкелям, как и к поводьям, и что и те и другие должны находиться постоянно в определенном соотношении, соответственно тому, чего с лошадью в данную минуту нужно достигнуть. Это взаимодействие шенкелей и поводьев и ведет лошадь к поводу и, наконец, ставит ее «в повод». Идти в поводу в руке — превосходный термин старой школы — значит поступательную силу, развиваемую задними конечностями, принимать на сдающий затылок и нужную для равновесия массы долю этой силы направлять обратно назад. Мы дошли до сущности езды. Задние конечности, подводясь под центр тяжести лошади, гонят ее перед вверх (зад под центр, то есть зад спущен, перед поднят), отчего ее масса и держится в равновесии. Поступательная инерция массы останавливается во рту лошади на грызле, то есть на оконечности колена рычага (отдача его идет, усиливаясь спереди назад). От этой точки рука всадника, приняв эту силу, ее долю, необходимую для поддержки равновесия массы, отдает назад на задние конечности. Конечности эти новым толчком опять шлют массу на перед, и так постоянно. Большая часть посыла, конечно, идет на поступательное движение лошади.

В таком положении лошадь действительно в поводу, в руке, но мне этого мало. Мне нужно, чтобы лошадь была не только в руке, но и «на руке», то есть чтобы лошадь, идя со сданным затылком, время от времени прикасалась к грызлу и таким образом всегда находилась бы в общении с рукой всадника. Иная лошадь постоянно то сжимает, то разжимает челюсти (щелкает орехи). Многие думают, что такая лошадь идет в хорошем поводу. Такая лошадь щелкает челюстями при всяком поставе переда, даже и при высоком В этом случае лошадь может быть поворотлива, но в поводу все-таки не будет. Для повода нужно, чтобы лошадь жевала и сдавала совершенно железо, причем только она и будет чувствовать малейшее указание пальцев, а щелкун всегда хватается за железо. Для обыкновенной езды щелкун годится, но не для высшей школы, где требуется настоящий повод. Надо приняться с ней за сгибания, но сгибания очень тонкие, и продолжать до тех пор, пока она не бросит своей привычки. Прошу заметить: пока лошадь щелкает челюстью — челюсть в распоряжении лошади. Когда лошадь в поводу — ее челюсть в распоряжении ездока. Если лошадь лежит на поводу, то она не в поводу, а перед поводом. Когда лошадь начинала затягивать, Боше останавливал ее, гнул и шел дальше. Я же, напротив, не обращаю внимания на правильность приемов, энергичными шенкелями бросаю лошадь вперед и ставлю ее в повод посылом.

Идя по этому пути, лошадь наконец достигнет того, что не только будет идти на повод, но «подниматься на него». Под этим я подразумеваю то, что под воздействием шенкелей лошадь так далеко и смело подводит под центр тяжести задние конечности, что развитый ими в высшей степени посыл не только будет гнать, но устремлять массу лошади на грызло. В таком положении лошадь будет идти не только в поводу, но в высшем его проявлении, то есть в сборе. Когда лошадь идет в сборе, поводья должны быть натянуты настолько слабо, чтобы нисколько не задерживать посыла, но вместе с тем настолько чувствительно, чтобы соприкосновение руки всадника с железом не прекращалось, чтобы посыл мог беспрепятственно доходить до его руки и мог бы быть направлен ею по желанию. При таком поставе перед лошади очень поднят, идет она передними ногами очень высоко; термин «идти вверх на повод, подниматься на повод» совершенно подходит к данному случаю.

Теперь выражение «лошадь идет между ногами и руками всадника» должно стать понятным.

Ноги и руки, то есть шенкеля и поводья, пересылают одни другим остающийся от поступательного движения лошади излишек поступательной инерции массы, и этой непрерывной передачей поддерживают саму массу в равновесии. Лошадь, исполняя высшую езду, совершенно заключена между шенкелями и поводьями; лошадь полевая стоит впереди шенкелей и между поводом (такая лошадь при растяжных аллюрах должна слегка поддерживать себя поводом). Если лошадь не отвечает шенкелям, то она стоит и за шенкелями и за поводом, то есть ее зад перевешивает перед.

Не всякая лошадь может дать сбор, то есть высшую степень повода, но всякая лошадь может и должна идти в хорошем равновесии, то есть в поводу, для какой бы службы она ни назначалась.

Лошадь для прогулки, полевая, охотничья, строевая, даже экипажная только тогда приобретает правильный постав, легкость, ловкость, поворотливость, когда она в руке (в соответствующем поводу). Характер равновесия лошади во всех упомянутых видах ее службы является равновесием горизонтальным. Скаковая лошадь уравновешивает себя на переду, лошадь высшей школы — на заду. Упомянутое равновесие составляет среднее между ними. Большинство думает, что повод нужен только для красоты. Действительно, лошадь, идущая в поводу, выигрывает в представительности, но красота при этом играет последнюю роль. Поводом лошадь держится в равновесии, отчего она может на всех аллюрах исполнять все движения, которые от нее потребуют, легко, без усилий, не утомляясь. Равновесие сохраняет лошадь в тяжелой работе, которую ей приходится нести, предохраняет от преждевременного разрушения, так как каждой части ее тела приходится работать столько, сколько нужно, и только за себя.

Если бы строевых лошадей при первоначальной выездке делали бы лошадьми достаточно развязными, более гибкими, если бы солдаты имели понятие о равновесии (сложного тела — лошади и всадника) и умели бы в случае надобности пользоваться им, то насколько выиграла бы кавалерия в наружном виде, прочности и основательности.

Кавалерист стал бы уверенным в лошади и в самом себе, стал бы живее, ловчее и поворотливее. Лошадь сделалась бы выносливее и дольше служила бы. Лошади стало бы легче, а вместе с нею стало бы легче и бюджету.

Да не подумает кто-нибудь, что я проповедую, чтобы всегда и везде — на прогулке, на охоте, при атаке или в походных движениях — следовало вести лошадь в поводу. Напротив, я враг не только того, чтобы постоянно, но даже более или менее продолжительное время держать лошадь в этом положении. Я настаиваю только на том, что надо знать и уметь взять на повод лошадь на всяком аллюре, но брать ее следует только тогда, когда нужно, и на время, которое нужно. Умение взять лошадь на повод особенно необходимо в трудные минуты, например когда лошадь готовится к какому-нибудь отказу или из лени, усталости или по какой-либо другой причине начинает колебаться, становится нерешительной, распускается, расстраивается. Взяв в таком случае лошадь на повод, всадник приводит ее в равновесие, а равновесие всегда бывает кстати.

Всякая лошадь подходящего склада может и должна идти в поводу. Лошадь, склад которой более близок к совершенству, может дать и сбор.

Что такое сбор? Это высшая степень хорошего повода вполне выработанной лошади. Это полное ее равновесие во всех ее движениях. Поясница, бедра, скакательные суставы в высшей степени гибки и упруги и стремительно бросают массу лошади вперед. Плечи ее свободны, подвижны, ловки. Перед поднят. При малейшем указании пальцев руки челюсть сдает. Все части тела лошади на ходу работают совместно, ловко, гармонично, сливаясь в одно целое. Лошадь просит хода. Равновесие так точно, следовательно, так неустойчиво, что всадник чувствует, как достаточно малейшего проявления его воли, чтобы лошадь немедленно ее исполнила. И лошадь и всадник в воздухе — сейчас они улетят.

Но как достигнуть такого тонкого повода, чтобы получить такое идеальное равновесие? Надеюсь, я выяснил действие и значение повода. Выяснил, как поступательная сила идет от шенкелей всадника к его рукам; как руки, приняв эту силу, ее долю, нужную для поступательного движения лошади, передают на все части ее тела, а долю, нужную для поддержания равновесия массы, то есть остаток этой силы, отдают назад.

Всю эту тонкую работу всадник выполняет, соответственно, тонкой и постоянной игрой пальцев, как при игре на фортепиано.

Но какую долю силы рука должна пропустить и какую задержать?

Как при каждом напоре поступательной силы и какую долю этой силы, точно необходимую для поддержки равновесия, через посредство помощников (шенкеля и повода) отдать назад и вместе с тем нисколько не задержать ее поступательного воздействия на массу?

В этом и заключается весь вопрос. Ответ на это дает способность «чувствовать лошадь» — другого выражения для перевода не нахожу.

Если пальцы недостаточно решительны, то центр тяжести подастся вперед и лошадь «перейдет» повод. Если пальцы проявили лишнее воздействие, то центр тяжести подастся ближе к заду, бедра пригнутся и задние конечности отстанут. При каждом напоре двигательной силы возникают все новые и новые задачи, ни с предшествующими, ни с последующими не сходные. Разобраться в этом моментально и абсолютно точно должны пальцы руки. В этом вся суть искусства. У ездока, который «чувствует» лошадь, на которой он сидит, когда лошадь его в сборе, то есть в равновесии, устанавливается с нею такое единение, что как посыл лошади, так и воздействие на нее всадника передаются от одной к другому безостановочно. Посыл лошади и воздействие на нее ездока в их совокупности идут от одного к другой, как резиновый мяч: шпоры вызывают энергию движения, которая от зада лошади подвигается к каблукам всадника, оттуда все поднимаясь, и, проходя через ягодицы его к холке лошади, идет по гребню ее шеи к затылку; дойдя до затылка, эта энергия падает на грызло, то есть на руку всадника. Рука отсылает эту энергию по нижней части шеи лошади к источнику энергии, который ее принимает и задними конечностями посылает ее обратно по тому же пути. Выходит, что, пока лошадь в сборе, мяч ходит постоянно по кругу, но с той разницей, что ко рту лошади катится мяч, а ото рта лошади к задним конечностям возвращается мячик.

Каждый ездок, работая усердно, может достичь умения вести лошадь в хорошем поводу, даже, пожалуй, в постоянном сборе. Искусство же вести лошадь в сборе во все время репризы дано не многим. Если во время выездки лошадь не была ведена во всех движениях безукоризненно прямо, то есть по прямой от середины затылка до хвоста, то ставить и удерживать ее в сборе невозможно, так как она всегда будет отделываться от него. Когда лошадь сдает челюсть, плечи или бедра в стороны, то напряжение посыла, идя не по прямой, разлагается, следовательно, ослабляется; сбор же возможен только при полном развитии посыла. Способность чувствовать лошадь главным образом проявляется в том, что всадник тотчас отдает себе отчет, идет ли лошадь верно, прямо или ставит какую-нибудь часть тела в сторону, и тотчас же соответствующим воздействием шенкеля или повода ставит уклонившуюся в сторону часть тела прямо. Мгновенное ощущение уклонений лошади и мгновенное исправление их и составляет основу езды — способность чувствовать лошадь.

Пятьдесят лет я езжу и выезжаю лошадей, но достигнуть умения вести лошадь в сборе, в полном смысле этого слова, удалось мне только лет десять тому назад. Правда, я долго работал на ложном пути по ошибочным положениям Боше. Долгие годы я чувствовал, что полный сбор постоянно ускользает от меня: то центр тяжести уходил на перед, то подавался на зад. Стало мне удаваться, поставив лошадь в полный сбор, вести ее в нем столько времени, сколько нужно при полном напряжении посыла, только лишь тогда, когда я развил в себе до тонкости умение пользоваться помощниками (шенкелями и поводьями) и способность чувствовать лошадь.

Вести лошадь в сборе по прямому направлению еще недостаточно; надо, чтобы она сохраняла его при поворотах, движениях в сторону, словом, при всех видах перемены направления. При такого рода движениях сохранять и вести лошадь в равновесии, то есть в сборе, труднее потому, что один из шенкелей работает энергичнее другого. Посыл, принятый грызлом, распределяется по поводьям неравномерно, так как шенкель, энергичнее работающий, поддает усиленную долю посыла на противоположный повод, то есть правый шенкель на левый повод и обратно. Для примера возьмем поворот налево. Левая рука, приняв большую долю посыла, для удержания равновесия, то есть сбора, должна отдать к центру также большую его долю. Определить это руке тем более трудно, что в то же время ей приходится и направлять движение по изменяемому направлению и регулировать его. Это так трудно, что сам Боше признавался, что легкость (понимай — сбор) при переменах направления ему не удавалась. Вина тут была не в его умении ездить, но в ошибочной постановке переда при работе по его системе. Во все время езды лошадь то рвет вперед, то задерживает себя, подает то в ту, то в другую сторону бедра или плечи. Чтобы вести лошадь в равновесии, всадник должен схватывать каждое ее движение, чувствовать, какое и как она его готовится сделать, и мгновенно противопоставлять ей соответствующие воздействия перекрестных помощников (шенкеля и повода). Если у всадника хватает на это умения, то движения лошади под ним будут уравновешены, то есть приближаться к идеалу.

Умение вести лошадь в сборе по прямой может быть названо венцом искусства верховой езды. Умение вести лошадь в сборе на поворотах, вбок, словом, на всяких движениях, как бы сложны они ни были, — надо назвать обладанием идеалом. Если ездоку удалось достигнуть такого совершенства, то и он и лошадь сливаются в одно целое. Ездок до такой степени «входит» в лошадь, что каждое ее движение мгновенно и непосредственно отражается в его мозгу, а каждое его воздействие на лошадь так строго соответствует данному ее движению и так точно выражено, что лошадь, инстинктивно ожидая его, поддается и мгновенно подчиняется ему. Сознание лошади подчиняется и сливается с сознанием человека. Сознание двух существ сливается в одно — в сознание человека. Движения лошади становятся отраженными и вызываются волей одного существа, волей ездока. Я не ошибаюсь, признавая такую гармонию человека и лошади идеалом.

Как достигнуть способности чувствовать лошадь, то есть инстинктивной тонкости ощущения всадником каждого движения лошади во всей его полноте и вместе с тем во всех его оттенках?

Как, ощутив движения, направлять другие движения, которые должны вытекать из сделанного?

Книга этому не научит. Научит упорство в труде, опыт, а главное, любовь к делу.

Всадник всеми точками своего тела, соприкасающимися с лошадью, то есть шлюссом, должен с безукоризненной точностью чувствовать все, что делается в лошади, в тех ее частях, которые он не видит, то есть идут ли задние конечности под центр иди отстают, какие ноги и как высоко поднялись, в сборе ли идет лошадь, куда отнесла зад. Тем же шлюссом он должен чувствовать и вместе с тем видеть глазами, как работают плечи, шея, голова и особенно челюсти лошади. Движения лошади направляет перед, а всю лошадь направляет рука всадника, почему можно сказать, что рука всадника должна чувствовать мысль лошади. Приемы езды высшей школы очень сложны, почему должны быть очень точны, а чувствовать их очень трудно. Одно из движений лошади, наиболее трудных для того, чтобы их почувствовать, — это так называемый сорочий скок: чтобы лошади было легче, она ставит на землю обе задние ноги вместе; если она это делает плавно или у нее мягкие бабки, то оттенок этого движения очень трудно уловить, тем не менее давать ей взять это в привычку нельзя.

Итак, если всадник развил в себе способность отдавать отчет в равновесии лошади, чувствует это равновесие, — он имеет возможность вполне и мгновенно распоряжаться лошадью.

Высказал все, что мог. Перед читателем открывается опыт.

Для наглядного уяснения того, что такое сбор, прошу обратить внимание на фотогравюры, которым я придаю большую ценность, так как они безусловно верно представляют действительность. Из них можно видеть, что лошади подо мной, как бы высоко они ни были подняты (а подняты они потому, что я веду в сильном посыле), всегда стоят в горизонтальном равновесии, то есть ни на переду, ни на заду.

Комментарий специалиста

Объяснение сбора, его образное описание лучше сравнить с упругой пружиной в руках всадника. Скаковые лошади представляют собой растянутую пружину, такое положение позволяет показать максимальную резвость.«Аналогичной пружиной становятся и спортивные лошади, выполняющие широкие просторные движения. Сокращенные аллюры требуют упругого равновесия. В этом случае движение получает направление вверх, что дает восприятие легкости, воздушности. Постоянная работа рукой и шенкелем поддерживает это состояние. Сам Джеймс Филлис утверждает, что это состояние не является для лошади естественным, и пользуется им только в определенных случаях, но значение этого состояния для сохранения целостности организма при работе под всадником огромно.

В результате селекции группа конских пород получила ряд анатомических особенностей, позволяющих им иметь строение тела, максимально приближенное к сбору. Хорошим равновесием обладают лошади старинных пород и несущие их крови: липпицианская, луизитанская, испанская, четвертьмильные лошади, а также другие, широко применяемые в корриде и прочих национальных видах спорта. Английские чистокровные лошади и их производные, полученные благодаря селекции по результатам скаковых испытаний, редко имеют строение, приближенное к сбору. Как правило, породы, имеющие природное равновесие, выводились и использовались с минимальным применением работы поводом. Руки всадника были заняты другими предметами. Это могли быть пики, лассо и тому подобное. Управление лошадью осуществлялось за счет смещения центра тяжести в седле.

Природный сбор еще не является гарантией пригодности лошади к выездке. Наиболее высоких результатов добиваются на лошадях, имеющих оптимальные сочетания крови английской чистокровной лошади и пород, несущих в себе крови старинных рыцарских пород. К таким относятся тракененские, ганноверские, голштинские, вестфальские и многие другие европейские породы. Они вобрали в себя импульсивность и отдатливость в работе английской чистокровной лошади и природный сбор в сочетании с равновесием.

Глава XVI

ПРИНИМАНИЯ (БОКОВЫЕ ДВИЖЕНИЯ)

И ДВИЖЕНИЯ В ДВА СЛЕДА

Вести лошадь в сборе необходимо при высшей езде. Вести ее в поводу необходимо при всякой езде. Исследуя значение и применение повода, я по пути должен был исследовать и сбор как высшую степень тонкого повода. В предстоящем исследовании мне придется говорить о двух манежных приемах, из которых один применяется в обыкновенной езде, а другой при езде высшей школы, но оба они так тесно связаны, что отделить один от другого нельзя.

Первый — боковые движения, принимания — относится к обыкновенной манежной и полевой езде; второй — движения в два следа — исполняется только при езде высшей школы.

Поступательная сила при исполнении лошадью принимания (боковых) или в два следа движений откидывает корпус всадника в сторону, обратную направлению движения, и откидывает тем сильнее, чем быстрее идет принимание, так, что всадник иногда может быть выбит из седла. Очевидно, в данном случае всадник должен наклонять корпус в сторону движения, то есть упираться на ягодицу и стремя внутренней стороны. Таким положением корпуса всадник, сохраняя устойчивость посадки, вместе с тем уравновешивает поступательную силу движения лошади вбок и облегчает ее внутреннее плечо, которым она забирает пространство вперед. Умение в меру держать корпус внутрь приобретается практикой.

Приступая к обучению лошади движениям в сторону, не следует, идя вдоль барьера, делать первый шаг вбок, от стены. Чтобы заставить лошадь сделать этот шаг, надо будет ее задержать, следовательно, задержать и посыл. Задержка эта, то есть посыла, очевидно, увеличит трудность привыкания лошади к новому для нее роду движения. Первые шаги вбок я заставляю лошадь делать во время перемены руки, при окончании этого движения. Положим, я иду налево, то есть барьер у меня справа. Подходя снова к барьеру, который в этом случае (при перемене руки) окажется у меня слева, я ставлю обе руки влево и нажимаю шенкеля, особенно правый. Левый трензельный повод будет тянуть влево, а правый трензельный, идущий через шею лошади, будет влево же направлять ее плечи. Приемы, как видно, те же, как и при вращении переда вокруг зада, но только направление движения идет не по кругу, а в сторону и вперед. Если лошадь не поддается правому шенкелю, то я прибегаю к правому трензельному поводу, который, усиливая действие шенкеля, заставит лошадь подать бедра влево. Когда лошадь сделала два-три шага вбок, глажу ее и отдаю поводья. Меняю руку слева направо и применяю те же приемы. Прибегаю к приему бокового воздействия, так как, отказывая шенкелю, лошадь доказывает этим, что она недостаточно подготовлена выездкой. Обыкновенно в том периоде выездки, до которого мы дошли, лошадь должна быть настолько выезжена, что применять к ней следовало бы уже только приемы перекрестного воздействия, а не бокового.

Переводить лошадь из движения вперед на движение в сторону надо незаметно. Незаметный переход обуславливается тем, что в момент его начала всадник, увеличивая давление шенкелей, усиливает посыл, а рукам остается только принять его и направить движение куда следует. Энергичный посыл является первым условием для того, чтобы хорошо исполнить движение в два следа. Посыл дает наружный, при соответствующей поддержке внутреннего, шенкель. Внутренний шенкель не следует оставлять в бездействии, потому что в таком случае внутренняя нога лошади, вместо того чтобы подводиться под центр тяжести, будет забирать в сторону; лошадь не будет идти на повод, но будет оставаться за ним.

Упражнение это повторяю в продолжение довольно долгого времени и на каждой репризе, постепенно требую от лошади все большей и большей отчетливости исполнения. Вначале удовлетворившись двумя-тремя шагами вбок, затем требую пяти-шести шагов, но требую всегда только при перемене руки и в момент подхода к барьеру, но не по барьеру. Затем заставляю лошадь ступать в сторону от середины манежа и делать до двенадцати—пятнадцати шагов и наконец приступаю к приему «принимания через манеж и по барьеру». Исполняю я боковые движения по барьеру только тогда, когда лошадь совершенно в них утвердилась. Лошадь всегда тянет к стене, по которой ей нужно держать направление, не подчиняясь шенкелям и поводьям. Барьер как бы оказывает ей нравственную поддержку, она инстинктивно наваливается на него плечами или откидывает на него зад. Очевидно, что при этом очень трудно вести лошадь в верных ровных шенкелях. Иногда привычка лошади валиться плечами на барьер оказывается приемом упрямства; заметив это, следует отвести ее от барьера, тогда ей придется направлять плечи по указаниям вашей руки, а только рука всадника и должна направлять их. Если лошадь, идя плечом в манеж, осаживает и наваливает задом на барьер, то надо, не меняя ее положения, подать ее шенкелями вперед по тому же направлению и перейти в дубле. Этим приемом лучше всего можно оживить посыл и оторвать лошадь от барьера. Ни под каким видом нельзя допускать лошадь приобретать привычку тянуть к барьеру, причем, как объяснено выше, она привыкает не повиноваться шенкелям и поводьям, то есть таким факторам, в распоряжении которых она должна всецело находиться повсюду: в манеже, в поле, а особенно при высшей езде. Следовательно, работать лошадь нужно всегда на расстоянии одного - двух метров от барьера. Но раз лошадь стала налегать плечами на барьер, то как поставить ее верно? Как оторвать ее от барьера, как сделать дубле, как делать направо, налево назад, как повести в два следа?

Положим, лошадь идет направо. Большинство ездоков инстинктивно, но ошибочно, думая отдалить левое плечо, тянут правый трензель. Голова и шея при этом погнутся вправо, но левое плечо подастся, очевидно, еще более вперед, то есть ближе к барьеру. На самом деле надо приподнять и взять вправо, через шею лошади, левый трензель, поддерживая в то же время и правым трензельным поводом. Таким способом весь перед лошади будет отведен вправо.

При боковых движениях главное заключается не в том, сколько шагов делает лошадь в сторону, а в том, как она их делает. Для того чтобы лошадь свободно передвигалась в сторону, надо, чтобы ее плечи шли впереди зада. Приступая к движению вбок, перед моментом, когда лошади нужно делать первый шаг, я ставлю ее на собранный манежный шаг. На этом шагу и передние и задние ноги лошади поднимаются и опускаются отчетливее. Лошадь становится поворотливее, отчего ее ноги не могут цеплять одна другую, что очень часто случается, если вести ее на боковых движениях обыкновенным шагом. Принимая слева направо для того, чтобы забирать пространство вправо, лошадь должна переставлять левую переднюю и левую заднюю ноги через такие же ноги правой стороны. На обыкновенном вялом шагу ноги непременно будут наступать одна на другую. На собранном манежном шагу обе ноги левой стороны переступают последовательно, в такт каждая, через соответствующую ногу правой стороны и становятся на землю в тот момент, когда соответствующая правая поднялась от земли; очевидно, что столкнуться они не могут.

До сих пор я употреблял только выражения «шаг», «шаги в сторону», но еще не говорил о ходе в два следа.

При движениях в два следа лошадь должна держаться в высшей степени верно, то есть чтобы, подаваясь в сторону, перед и зад ее шли по двум параллельным линиям, причем перед должен идти впереди зада. Шея и голова должны быть правильно подняты и немного сдавать в сторону движения. Лошадь должна идти в поводу, в равновесии. Аллюр, которым идет лошадь, должен выдерживать такт. При работе в два следа лошадь старается употреблять разные уловки, чтобы отделаться от сбора. Остановлюсь на некоторых из них.

Лошадь не уступала направляющему (наружному) шенкелю и вдруг начинает ни с того ни с сего не только уступать ему, но даже убегать от него, то есть, принимая по барьеру, положим, слева направо, ложится (не уступает) на левый, направляющий шенкель. Она получает шпору и принуждена уступить, но зато начинает задерживаться и не идти на повод. Приходится нажать правый внутренний шенкель. Воспользоваться шпорой как быстрым указателем нельзя, чтобы не свернуть зада лошади влево. Лошадь, сообразив это, начинает валиться на правый, внутренний шенкель. Вести ее при таком условии в поводу в такт делается невозможным. Приходится применить правило: беспорядком в приемах всадника восстанавливать порядок в движениях лошади, и хотя, как сказано выше, и не следовало бы, но в данном случае необходимо сильно ударить внутренней шпорой. Если лошадь от одного удара не исправится, то давать ей эту шпору каждый раз, когда он станет ложиться на внутренний шенкель, и давать до тех пор, пока она от этого не отстанет. Это единственный способ бесспорно установить преобладание воли наездника над лошадью, доказав ей, что воли этой ей не побороть. Неумелые, робкие ездоки этого способа не одобряют.

Эти движения, будучи одними из самых трудных упражнений, требуют очень много времени для того, чтобы выучить им лошадь, и начинать их должно только тогда, когда она совершенно утвердилась во всех предшествующих упражнениях, усвоила вполне приемы бокового, прямого и перекрестного воздействий. Если начать эти движения несвоевременно, то можно вызвать лошадь на отказы и сопротивления.

Никогда не может выйти хорошей манежной лошади из такой, которую работали одними боковыми воздействиями, — и она сама и ее работа будут в разладе. Такая лошадь при исполнении боковых движений будет держать голову в сторону, обратную движению. Сбора потребовать от лошади нечем, так как воздействия на другой бок лошадь не понимает.

Всегда следует вести лошадь в шенкелях и в поводу, причем оттенять действие одного и другого противоположных помощников.

При дальнейшей выездке будет необходимо применять приемы перекрестного воздействия шенкелей и поводьев; а так как при обучении лошади движению в два следа к ним постоянно приходится прибегать, то работа эта имеет громадное значение для будущего. Ввиду этого я так долго и останавливаюсь на ее исследовании.

Движения в два следа исполняются не только на собранном шагу, но и на рыси, даже и на резвой. Очевидно, чем живее аллюр, тем труднее своевременно применять воздействие шенкелей и поводьев. Вести лошадь нужно очень верно, так как каждый раз, когда всаднику приходится исправлять положение ее зада и ставить его на место, а в то же время и вести лошадь в сборе, он задерживает посыл, а посыл должен быть все время очень энергичен. Каждая лошадь, усвоив движение в два следа, обычно злоупотребляет им. Идя полувольтом или на перемене руки в два следа, она всегда старается бочить; этой уловкой лошадь, ставя вбок задние конечности, вместо того чтобы подводить их под центр тяжести, отделывается от сбора. Выход и в этом случае опять в шенкелях. Когда лошадь совершенно выезжена и на всех манежных мотивах ей приходится идти в сборе, она перестает увертываться. Перед и зад лошади нужно вести твердо и верно, каждый по своему следу, для чего действие шенкелей, посылающих вперед, надо так тонко согласовать с действиями поводьев, направляющих в сторону, чтобы ничего не отнимать у посыла. Тонкость в этом согласовании вполне возможна и вытекает из самой сущности каждого из этих помощников: энергия — шенкель, направление — легкая рука.

При движении в два следа очень трудно, во-первых, согласовать совместное воздействие энергии шенкелей с тонкостью поводьев, во-вторых, вести лошадь так верно, чтобы ось поступательного движения шла между ее ушей. Кроме того, на этих движениях всаднику трудно и сидеть на лошади, и тем труднее, чем живее аллюр, то есть чем сильнее относит его в обратную направлению движения сторону. Внимание его должно быть постоянно возбуждено.

Пробный камень умелого посыла, с одной стороны, и чуткость послушания лошади шенкелям и поводьям, с другой, заключаются в том, чтобы, исполняя боковые движения рысью, прибавлять рыси и не дать лошади сбиться в галоп.

Моя работа в два следа совсем не похожа на сонную работу того же названия, которую приходится вообще видеть. Я требую от лошади энергичной смелой работы, и лошади мои так ее и исполняют. Смею думать, что все дело тут в моих шенкелях. При сонной работе лошадь только отчасти повинуется всаднику. При работе смелой и живой лошадь находится в постоянном повиновении у всадника. Она вся отдается ему, ничего не держит на уме про запас, а это самое главное.

На первой и второй фигурах рисунка 20 изображен чистокровный Жерминаль (от Флавио и Паскали) во время работы в два следа собранным шагом. На фигуре 1 он снят на ходу. На фигуре 2 он снят в момент, когда правая внутренняя нога забирает вперед. На первой фигуре посыл кажется меньше оттого, что снимок сделан справа, в момент упора направо, когда движение шло влево.

По этим снимкам можно составить понятие о том, каковы должны быть движения ног на ходу в два следа.

Комментарий специалиста

В этой главе прекрасно рассказано, как работать лошадь на приниманиях и в два следа. И впервые автор упоминает о смещении центра тяжести человека методом подсаживания на одну из ягодиц. Но если подробно рассматривать положение тела всадника на вольтах, полувольтах, переменах направления, обращает на себя внимание положение поворота плеч и корпуса. Если всадник будет продолжать движение с положением тела точно таким же, как во время прямолинейного движения, он не только будет нелепо смотреться в седле, но и мешать правильному выполнению элемента. Поэтому необходимо при поворотах направо внутреннее, правое плечо смещать назад, а левое чуть выносить вперед, выполняя при этом описанные в предыдущих главах работы руками и шенкелем. В результате такого смещения корпуса идет и частичное смещение положения ноги всадника. Внутренняя нога, в данном случае правая, оказывается частично смещена к подпруге, а внешняя, левая, немного за нее. После того как вы освоите эти движения корпусом, можно свободно добиваться выполнения вольтов, перемен направления и даже восьмерок, не трогая повода или совершенно бросив его.

Хотя автор этой книги не одобрил бы этого, он в своей работе всегда и во всех случаях говорит о необходимости сбора, но чувства лошади нельзя достигнуть, не понимая, каким образом тело ее реагирует на те или иные изменения в положении рук, ног и корпуса всадника.

Движения в два следа и все боковые движения на месте всегда сопровождаются изменением в положении корпуса всадника в седле. Он плавно перемещает вес своего тела с одной половины седла на другую, как бы перетягивая за собой и корпус лошади. Именно с этим мы встречаемся в этой главе впервые, хотя аналогичные движения производятся и при осаживании как на первых этапах работы, так и позднее, только делаются они более мягко, и всадник уже не нуждается в акцентированном выполнении переноса веса своего тела с одной ягодицы на другую, когда элемент уже хорошо освоен. А на первых этапах освоения осаживания человек как бы освобождает для движения назад каждую конечность лошади по очереди.

Поняв и доведя до автоматизма работу корпуса на этих элементах, вы приблизите себя к пониманию лошади еще на один шаг.

Обратите внимание в этой главе на проблемы, возникающие при постоянной работе на стенке манежа. Современные всадники часто очень увлекаются применением работы по стене, особенно если манеж небольшой или количество работающих там всадников ограничивает использование его площади. Поэтому работу после первых этапов освоения полезно переносить на улицу, на любую не огороженную площадку или поляну с хорошим грунтом, чтобы не вырабатывать у лошади стереотипа в выполнении движения вдоль стенки манежа. В любом случае, очень полезно чередовать работу в манеже с работой на улице, если лошадь уже прошла стадию заездки и не пугается постороннего движения на улице. После расслабляющей прогулки на улице, в поле или в лесу на свободных движениях проводить несколько минут в работе с освоенными элементами в непривычных для лошади условиях, и только после этого возвращаться в конюшню, дав лошади хорошо отшагаться. Но ни в коем случае не следует пытаться в таких условиях пробовать новые элементы: слишком много отвлекающих факторов как для лошади, так и для всадника, а малейшая ошибка на самом начальном этапе помешает вам в дальнейшем. Работа лошади в лесу, в поле позволяет всаднику лучше понимать, чувствовать лошадь, расслабляет мускулатуру и хорошо восстанавливает нервную систему животного после интенсивной работы в манеже. Филлис использовал сезонные особенности, поэтому в зимнее время работал над элементами только в манеже, летом вывозил лошадей за город и закреплял работу, выполненную зимой. Лучше, если у вас есть возможность чередовать работу в манеже и на улице, последнюю хорошо проводить один - два раза в неделю. Это полезно и для здоровья лошади.

Часто, оказавшись в манеже, на опилках, в бетонных сооружениях современных комплексов, лошади годами не видят белого света; в результате возникают различные аллергии, авитаминозы и, как следствие, эмфизема легких. Во времена Филлиса деревообрабатывающая промышленность еще не использовала различных химических добавок, и столь тонкая фракция опилок, наверно, и не встречалась, лошади стояли в большинстве своем на соломе, недоступной для городских конюшен нашего времени. Бетонные стены, и полы, и потолки образуют конденсат в конюшнях, а вентиляционные системы чаще всего не предусмотрены вообще или не в состоянии справляться с повышенной влажностью. Поэтому, если у вас есть возможность работать лошадь на улице, не упускайте ее.

Глава XVII

РЫСЬ

Чтобы поднять лошадь в рысь, надо отдать немного поводья и слегка послать шенкелями. Толкать лошадь каблуками не следует, так как можно испугать ее. Если лошадь ленива и шенкеля не помогают, то приходится послать ее не только каблуками, но в случае нужды и шпорами. Подняв лошадь в рысь, первое время ее надо вести малой рысью, удерживая такт, то есть чтобы удары ее ног отбивались одинаково. Если перед тем лошадь развязана сгибаниями и поддается шенкелям, то поставить ее на ровную рысь легко. Чтобы узнать, верна ли естественная рысь лошади, надо дать ей возможную свободу хода и на повод ее не брать. Повода лошадь сразу не возьмет, а разобраться в ее рыси потом будет трудно, так как если впоследствии обнаружится какая-либо неверность в этом аллюре, то неизвестно будет, чему ее приписать. Происходит ли она от неправильности склада лошади или оттого, что лошадь неверно взяла повод?

При начале упражнения рысью поводья, особенно мундштучные, надо натягивать слабо. Если лошадь дерет или закидывает голову назад, чем, очевидно, давит свой зад, то надо налечь на мундштучные поводья. Если лошадь несет голову низко, надо поднимать ее трензельными поводьями, легко нажимая их снизу вверх, плавно, без толчков, быстро меняя действие каждого повода отдельно. Руки поднять выше. Натягивать трензельные поводья спереди назад не следует, так как этим будет задерживаться посыл. Свободной рысью надо пройти по манежу два-три раза, затем остановить лошадь и взять ее на повод. Репризы эти повторять чаще.

Когда лошадь держится на рыси хорошо (шея вверх, голова почти по отвесу), причем, конечно, будет выше и вынос ноги, надо постепенно увеличивать продолжительность реприз. Увеличивать продолжительность реприз надо постепенно, чтобы лошадь не уставала, а следовательно, могла бы нести голову высоко. Если лошадь начинает ложиться на повод, то надо, подав ее энергично шенкелями вперед, затем придержать, поставить совершенно в повод и повести дальше прежним размером рыси.

Когда лошадь в продолжение пяти минут репризы идет не спускаясь, надо прибавлять рыси, но прибавлять ее осторожно, не резко, чтобы не расстроить равновесия и лошадь не легла бы на перед.

Прибавлять рысь при начале обучения надо при окончании репризы на последних двух-трех кругах. Прибавляя рысь, надо вести лошадь в сильном посыле шенкелей, а трензельные поводья натягивать настолько, чтобы только поддерживать ее голову на месте. На таких репризах лошадь вымахается и доведет рысь до возможного для нее развития маха и быстроты.

Каждая лошадь может дать рысь только той быстроты, на которую она способна, и если требовать от нее сверх того, что она может дать, то она пойдет вперебой, то есть передом будет идти рысью, а задом скакать. Такой ход лошади очень некрасив и неприятен для всадника.

Всадник может ехать на рыси двумя способами: в седле по-французски и через шаг по-английски. По моему мнению, ездить по французскому способу надо только в манеже, а обучать новичка ездить рысью без стремян иным способом и нельзя. Шлюсс только таким способом и может быть приобретен.

Езда по этому способу утомляет и всадника и лошадь. Я не могу понять, почему его так долго придерживались в кавалерии. При английском способе езды лошадь и всадник не испытывают ни толчков, ни их отдачи. Сама лошадь поднимает своими движениями всадника вверх, а его щиколотки и колени поддерживают его над седлом, и через каждый такт рыси, отбиваемый лошадью, мягко опускают его в седло. Всадник едет из-под себя, немного наклоняя корпус вперед. Колени и щиколотки всадника, как пружины, поднимают корпус его над седлом. Корпус всадника не должен принимать непосредственного участия в этом движении, а подниматься и опускаться целиком. В противном случае поясница и плечи будут тянуться, и связь всадника с лошадью будет слабеть. Ничего не может быть уродливее всадника, который тянется, едучи английской рысью: живот его то идет вперед при подъеме, то отходит назад, когда он падает в седло. Ногу надо держать в стремени на одну треть подошвы, а если загонять ее глубже, то щиколотка будет утрачивать упругость, ехать будет утомительно и всадник будет сидеть натянуто. На рыси лошадь выносит ноги наперекрест (по диагонали). Если в складе лошади нет какого-либо недостатка и ничто не стесняет ее хода, то каждый мах одной диагонали будет равен другой. На берейторском языке, когда диагональ берется спереди назад, говорят: правая диагональ — правый повод и левый шенкель, левый повод и правый шенкель — левая диагональ; то же относится к лошади: левая передняя и правая задняя ноги — левая диагональ, и наоборот.

Ехать, например, на левой диагонали — значит подниматься над седлом в тот момент, когда лошадь выносит левую переднюю ногу, и опускаться в седло в тот, когда она ставит эту ногу на землю.

При верно поставленной рыси всадник поднимается над седлом в момент выноса одной диагонали, стоит над седлом в момент выноса другой диагонали и опускается в седло тогда, когда первая диагональ опускается на землю. Если всадник опустится в седло раньше, то он получит толчок второй диагонали в момент, когда расправляется скакательный сустав задней ноги этой диагонали; в седле он просидит два такта. Ездок должен знать и чувствовать, по какой диагонали он едет, и уметь, для облегчения себе и особенно лошади, менять ее на ходу. Для этого нужен некоторый навык, а практиковаться в нем надо на шагу, когда легче отдать себе отчет, причем надо приподниматься на каждом шагу лошади и присматриваться к тому, какую диагональ она выносит при каждом подъеме корпуса. Понять, в чем дело, нетрудно, и времени на это много не уйдет.

Каждый ездок незаметно для себя привыкает ехать по одной какой-нибудь диагонали и чувствует себя неловко на другой. Чтобы развить в лошади хорошую рысь, вымахать из нее рысака, надо сначала пройти с ней все вышеописанные упражнения в манеже, хотя тут и представляется некоторая помеха, так как в углах приходится задерживать размах. Доканчивать развитие рыси лошади надо на открытом воздухе, по дороге, где не приходится ее сдерживать, а сама она идет вольнее и свободнее.

Не всякая лошадь идет размашисто. Иная держит рысь хорошо на тихом темпе, а на прибавленном начинает идти коротким галопом, толчется галопом на месте. Про такую лошадь говорят, что она задерживается. Лошадь надо доводить до полного размаха рыси и не давать ей переходить из одного аллюра в другой. Если она на первых порах, при прибавке рыси, заскакала, то надо ее остановить, приласкать, успокоить и тронуть опять. Прием этот всегда бывает удачен с горячей лошадью, но бесполезен с ленивой. Если заскакала ленивая лошадь, то надо ее выслать энергичными шенкелями на более резвый галоп и на этом усиленном галопе провести метров пятьсот—шестьсот. Лошадь рассчитывала отделаться от усилия, которое ей пришлось бы употребить для прибавки рыси, и сама навлекла на себя наказание, которое потребовало от нее еще больших усилий. Когда ей придется испытать такое наказание несколько раз, то она поймет всю невыгоду своей уловки. Этот прием всякому доступен. Есть и другой, но, чтобы применять его, нужно иметь некоторые познания в езде. У каждой лошади одна сторона развита больше другой, следовательно, одна сторона ловчее и сильнее. Когда лошадь вместо прибавки рыси заскачет, то она скачет на более развитую сторону. В наказание надо продержать ее на галопе, но переменить ей ногу. Для этого надо натянуть трензельный повод той стороны, ногу которой лошадь выносит. Плечо задержится, а шенкелем той же стороны в то же время надо отвернуть ей зад. Я предлагаю прием бокового воздействия, но в данном случае подразумеваю, что лошадь не доезжена или совсем не езжена.

Само собой разумеется, что все сказанное относится к лошади не совсем выезженной, так как выезженная лошадь никогда не собьется с аллюра. Не всегда лошадь только из лени или упрямства не дает полной рыси, но для ее отказа могут быть и другие причины. Виноват может быть сам всадник, если рука его неспокойна, болтается, а рот лошади мягок и чувствителен. Может быть, слишком строг мундштук; у лошади может быть набит рот, следовательно, он болезненно чувствителен. Может быть, у лошади что-нибудь болит, и она, думая облегчить боль, меняет аллюр. Вообще, прежде чем обвинять лошадь, ездок должен доискаться причины, и может оказаться виноватой не лошадь, а он сам. Мундштук строг, когда тонки грызла, длинны рычаги, высока дужка. Каждое из этих обстоятельств усиливает строгость мундштука, а соединенные все вместе, они составляют орудие пытки. Барышники применяют очень простой способ, чтобы узнать, не от боли ли во рту лошадь плохо идет рысью. Вот этот способ: бросить поводья, взяться рукой за гриву на середине шеи и пустить лошадь рысью. Если она пойдет хорошо, то, значит, у нее болит рот. Когда рысака выдерживают для ипподрома, то есть когда имеется в виду только быстрота хода, то его обычно сильно кладут на повод. Тренеры не обращают внимания ни на мягкость рта, ни на правильность хода. Ипподромные рысаки, будучи всегда энергичны, сильно тянут. Ездоки, воображая, что чем больше тянуть лошадь, тем она резвее пойдет, тянут ее со своей стороны изо всех сил. Но это большое заблуждение, так как чем сильнее тянуть, тем больше тяжести подается на поясницу и скакательные суставы. Для полного развития рыси лошади надо дать только необходимую поддержку поводом, всегда очень незначительную. На бегах, как и на скачках, ездоку, конечно, приходится немного «нести» перед. «Нести» перед нужно снизу вверх, а не спереди назад, чтобы не задерживать работы задних конечностей.

Желал я основательно изучить и понять условия рысистого бега, для чего (это было уже давно) и поселился нарочно в маленькой нормандской деревне Дозюле. Перед тем я несколько раз скакал на гладкой скачке и на стипле и выездил трех или четырех лошадей манежной и высшей ездой. Думал я удивить нормандских парней своим искусством, но удивленным оказался я сам.

В Дозюле знал я одного парня по имени Паскаль, который был очень сведущ во всем, что касается лошадей, а рысаков в особенности. Знал я его давно. Я условился с ним о моем приезде. Было это в 1864 году. У Паскаля были в то время на выдержке два замечательных рысака, сколько помнится, принадлежавшие маркизу де Круа.

На другой день по приезде моем рано утром мы с Паскалем были уже на кругу. Два километра, то есть беговой круг, мы прошли шагом, затем пустились рысью. Паскаль побил меня очень легко. Я утешал себя тем, что лошадь, на которой ехал Паскаль, вероятно, была лучше той, на которой ехал я. На другой день мы поменялись лошадьми, и Паскаль побил меня опять. В продолжение двух недель Паскаль каждый раз ездил на той лошади, на которой ехал я накануне, и каждый день он меня побивал. Я сильно досадовал. Паскаль тянул лошадь изо всех сил, передергивал, звонил лошадью, как называл он свои приемы. Я доказывал ему всю неосновательность такой езды, а он толковал, что только таким способом можно выжать из рысака полный ход, и, по-видимому, он был прав. Наконец мне пришло в голову попросить его дать мне в течение двух недель ездить на одной и той же лошади. За это время не было бегов. В эти две недели я поставил лошадь на повод настолько, сколько нужно было для поддержки. Она перестала вертеть головой, и в результате я четыре раза подряд побил Паскаля. На другой лошади я достиг таких же результатов.

Обе лошади взяли поддержку в поводе настолько, насколько каждой было нужно; заду стало легче, отчего он получил возможность развивать свою работу вполне.

Под Паскалем лошади шли вперебой, срывали, страшно уставали. Подо мной они шли свободно, скорее размахивались вовсю, не срывали, и, так как я сидел в седле спокойно и ближе к лошади, чем Паскаль, который кривлялся в седле, то я приводил лошадей к столбу свежими. Не думаю, чтобы лошади Паскаля прибавляли подо мною рыси, но верно то, что у меня они шли спокойно, легко, с доверием и приходили к столбу не только сохранив дыхание, но и сухими. Паскаль рвал им рты и к столбу приводил их совершенно заморенными. Рысаки, наезженные по методе Паскаля, не только неприятны, но и опасны в езде, так как, раз такая лошадь разошлась, трудно ее и остановить. Тем не менее, если рысака взять из выдержки, развязать и размягчить его сочленения правильными приемами выездки, то из него может выйти отличная служилая лошадь.

Паскаль имел большое преимущество передо мной в том, что он знал своих лошадей и, полагаю, максимальный предел их резвости. Многие не придают этому значения, но на самом деле это очень важно, ибо, если рысак идет в своем максимуме, а жокей этого не чувствует и пошлет, то лошадь непременно собьется.

Весьма понятно искушение на бегу все более и более посылать лошадь. Ничего нет неприятнее, как видеть рядом с собой другую лошадь, идущую на голову впереди. Но все-таки, если ваша лошадь идет в максимуме, то удержитесь от искушения и не посылайте. От посыла она собьется, а, ставя ее на рысь, вы задержите ее и вместо одной головы потеряете несколько корпусов.

Итак, на рысистом бегу надо уметь отдавать себе отчет в высшем напряжении резвости лошади и поддерживать ее в этом напряжении возможно долго. Только при этом условии бег станет тем, чем он должен быть, то есть испытанием силы и тягучести лошади. Бить будет тот, кто дольше сумеет удержать лошадь в высшем развитии резвости.

Максимум на рысистом бегу, не так, как на скачках, надо вызывать с места. О скачках буду говорить ниже.

Комментарий специалиста

Как уже говорилось в главе о шаге, существует три его вида. Аналогичная градация существует и у рыси: короткая, средняя, широкая. Крайняя степень максимально широкой рыси — мах, или прибавленная. Тонкая грань между рысью и переходом в галоп и является признаком того, что лошадь работает максимально широкой рысью. Это возможно при максимально свободном поводе и энергичной работе шенкеля, причем движение ноги происходит надавливанием снизу вверх, как бы при попытке приподнять лошадь вместе с седлом; движения становятся более высокими, и лошадь как бы зависает в воздухе, захватывая большее пространство. Средняя рысь, если отслеживать положение конечностей, будет соответствовать среднему шагу, короткая — короткому шагу. Научиться чувствовать эту разницу нужно любому начинающему всаднику. Сначала всадник пытается читать рысь лошади. Задавать и корректировать ритм движения и ширину рыси он учится позднее.

В отличие от мундштучного оголовья обычный трензель изменяет правила подъема в рысь. Чтобы поднять лошадь в рысь, всадник должен взять трензельный повод чуть короче, почувствовать мягкий упор в рот лошади и выслать ее из-под себя движением шенкеля, причем при этом не стоит валиться вперед корпусом, как бы освобождая задние конечности от веса всадника, эта ошибка часто встречается у начинающих. Когда всадник освоит правильный подъем в рысь, он должен научиться понимать, какой диагональю работает лошадь. Для этого сначала можно позволить себе слегка наклонить корпус вперед и посмотреть на плечи лошади, и по их движению определить, на какую диагональ он поднимается в седле. Позднее он сможет чувствовать диагональ и без этих манипуляций. После этого следует научиться корректировать ритм: задерживая в верхнем положении корпус во время движения, вы можете замедлять его, опускаясь чуть раньше — ускорять. Ширину рыси изменяют работой шенкеля и повода.

Английская рысь сегодня известна как строевая, французская — как учебная.

Некоторые лошади обладают удивительным природным аллюром — иноходью, при котором сначала перемещаются обе конечности с одной стороны, а потом с другой. Но при работе высшей школы эти лошади нежелательны. Переучивание занимает очень много времени и сил. Сам аллюр неустойчив на поворотах, хотя удобен в длительных прогулках и переходах.

Работа современной рысистой лошади руками часто требует не меньшей виртуозности, чем игра на фортепиано. Многие всадники понимают работу руками только после того, как попробуют работать рысака в качалке. Хотя есть и такие, что относятся к работе в качалке с некоторой брезгливостью. Они многое теряют. Ибо навыки приобретаются только желанием знать и все попробовать. При работе в качалке человек все свое внимание уделяет именно рукам; так как остальные части его тела не принимают активного участия, это очень полезно. Человек после такой работы начинает понимать, каким удивительным потенциалом обладают его руки.

Рабочие качества рысака в выездке не представляют большого интереса, но помеси с чистокровной верховой породой или тракененской обладают более мягкими, пластичными движениями. В восстановленной русской верховой породе использовалось большое поголовье рысаков. Поэтому в родословных доля их крови составляет часто около четверти. Они обеспечивают широкие размашистые движения на шагу и рыси. Отдельные лошади этой породы удачно выступают в преодолении препятствий, но имеют неправильную технику прыжка, и высоких результатов добиваются благодаря исключительной силе.

Глава XVIII

ГАЛОП

Самый трудный и сложный аллюр — это галоп. Есть некоторые движения на галопе, исполнять которые отчетливо и так, как нужно, удается не многим наездникам. Начинаю я с лошадью галоп только тогда, когда на всех аллюрах она подчиняется мне не только физически, но и, так сказать, нравственно, когда она стала гибка, хороша в повод и легко уступает шенкелям. С галопом я не тороплюсь и жду до тех пор, пока поясница, бедра и скакательные суставы лошади не приобретут полной гибкости и упругости, пока лошадь не станет безошибочно понимать и подчиняться взаимодействию шенкелей и поводьев. Словом, до тех пор, пока я не уверен в том, что вполне могу располагать по усмотрению проявлениями силы, вызываемой этими воздействиями. Когда все эти условия налицо, я уверен, что сразу верно поставлю лошадь на такой галоп, какой захочу, а не на такой, какой захочет она. Если лошадь уступает шенкелям, то я могу с первого шага воспрепятствовать ей бочить — это очень важно. Ничего не может быть хуже этой привычки лошади, а приобретение привычки легче предупредить, чем впоследствии ее исправлять. Легче сразу поставить лошадь на верный галоп по прямой, чем потом, когда лошадь привыкла заносить в сторону бедра, выправлять ее. Большая часть новичков-берейторов, поднимая лошадь в галоп, ставят ее слишком боком. Положим, берейтор идет направо и хочет поднять галопом с правой ноги. Чем более ему не удается подъем, тем более подает он руки влево, так что лошадь наконец становится плечами наружу. Если лошадь не умеет принимать галопом, а нужно ее еще утверждать на галоп по прямой, то, поставив ее в сказанное положение, нельзя развить посыла, а следовательно, невозможно и поднять в галоп. Когда нужно поднять лошадь в галоп справа, надо руки поднять влево настолько, чтобы, задержав левое плечо, освободить правое. Если лошадь стала боком, отнюдь не следует продолжать поднимать ее, но надо ее выправить и начинать снова поднимать наружу по прямой. Недостаточно верно поднять лошадь, надо ее верно и повести.

Когда лошадь идет галопом на наружной ноге, то очень часто, поднимая ее или поддерживая на ходу, слишком сильно ставят ее плечами наружу, — отчего она, конечно, бочит, — то есть ставят ее в такое положение, в котором она должна быть при движении в два следа. Если долго упражнять лошадь в таком неправильном положении, то, когда придется идти галопом в два следа, она не будет в состоянии исполнить это. Основанием галопа должен быть галоп по прямой.

Корпус на галопе всадник должен держать прямо. Если всадник гнется, то его бросает вперед. Если он отваливается назад, то поясница его будет выгибаться и сидеть он будет натянуто.

Лошадь идет галопом справа и слева.

На галопе справа ноги правой стороны лошади идут впереди и первые становятся на землю. При галопе слева лошадь ступает наоборот. Поднимая лошадь в галоп в первый раз, надо поднимать ее в галоп с правой ноги. При выездке принято всякое новое движение начинать направо. В поле, на охоте лошадь ведут большей частью галопом справа, особенно амазонки, — лучше поэтому начинать его правой ногой и в манеже.

Желая поднять лошадь в галоп, надо ее сначала поставить. Положим, нужно поднять лошадь с правой ноги. Оживив шенкеля, обе руки надо подать немного влево, отчего правые поводья станут немного туже левых; левое плечо задержится, но голова останется и должна оставаться прямо, и только конец храпа едва стоит вправо. Какому бы аллюру ни учил я лошадь, я начинаю всегда трензелями. Лошадь поставлена, но надо ее оживить. Для этого туже беру шенкеля, чем подвожу зад под центр тяжести, и еще сильнее налегаю левым шенкелем (левый шенкель будет закинут немного более назад по сравнению с положением правого). Левым шенкелем всадник как бы бросает массу на свой правый шенкель, этот шенкель отдает ее ему на руку. Приемистая лошадь от шенкелей тотчас пойдет на повод. В этот момент, пользуясь данным шенкелями посылом, я натягиваю поднятыми кистями рук поводья, чем и поднимаю лошадь в галоп, не допустив ее растянуться и пойти рысью.

Вялую лошадь нужно жать шенкелями дольше, а в случае нужды надо обратиться к шпоре.

Лошади, поставленной в описанное положение, не подняться в галоп справа трудно, но если она пойдет рысью или поднимется в галоп слева, то ее следует мгновенно остановить, снова поставить и проделывать все приемы до тех пор, пока она не поднимется верно. Если лошадь, поднявшись в галоп, положим, справа, закрестила, то есть передом пошла с правой ноги, а задом с левой, значит, ошибся зад, нужно пустить в ход левый шенкель. Новичок-берейтор может не дать себе отчета в ошибке лошади, почему советую ему, чтобы удостовериться, нагнуться и посмотреть на перед (от издателя: достаточно сесть глубже в седло, чтобы почувствовать неправильность движения зада), затем дать себе отчет шлюссом. Если он чувствует, что его смещают с одной стороны в другую, и при этом ощущает двойной протяжный толчок, то, значит, лошадь крестит задом. Если он уверился безошибочно в том, что крестит зад, он должен подогнать его немного вправо, для чего дать шпору, а чтобы зад опять не отошел влево — придерживать его левым шенкелем. Ничего не может быть хуже, как, не понимая, в чем дело, исправлять несуществующую ошибку. Когда лошадь сделала верно галопом два-три маха, я ласкаю ее, отпускаю поводья и даю ей пройтись свободно по манежу, чтобы сильнее врезалось в память. Затем повторяю три или четыре раза ту же репризу.

Боше, по непонятному для меня заблуждению, советует применять боковое воздействие при подъеме в галоп. На странице 219 издания 1846 года он предлагает: для подъема в галоп справа поставить руки влево, то есть натянуть правый повод и дать правый же шенкель. Только ошибочной постановкой приема сгибания шеи, принятой Боше, я и могу себе объяснить эту несообразность. На самом деле спущенная и согнутая в холке по методе Боше шея и без того выгибает наружу левое плечо, а если при этом дать еще и левый шенкель, то лошадь должна будет еще более согнуться в ребрах, то есть встать кольцом, головой к хвосту. В данном случае правый шенкель, очевидно, восстанавливает до некоторой степени равновесие, нарушенное нелепым сгибанием шеи.

Как согласить этот прием с основным правилом того же Боше, что на круговых движениях галопом надо усиливать наружный шенкель, то есть шенкель, обратный направлению кругового движения (издание 1846 г., с. 189)? При применении этого правила окажется, что для того, чтобы поднять в галоп справа, надо нажать правый шенкель, а чтобы направлять лошадь на том же галопе по кругу направо, надо нажимать ее левым шенкелем, то есть наружным.

Что за противоречие! Ведь всякий знает, что в данном случае под нажатием левого шенкеля лошадь по кругу не пойдет, а переменит ногу.

Поднимать лошадь в галоп слева надо теми же приемами, как и поднимать ее справа, но только в обратном варианте.

До того времени, пока лошадь тотчас по указанию не поднимается и не держится верно и свободно на галопе справа, я не приступаю с ней к галопу слева. Сколько дней для этого требуется, сказать нельзя, так как иная лошадь трудно приступает к галопу с правой ноги и справляется с ним, а на галопе слева она может оказаться приемистой и ловкой. Между лошадьми, как и между людьми, бывают правши и левши. Думаю, что правшами лошади рождаются, так как житейская практика делала бы непременно всех лошадей левшами. Действительно: в поводу лошадь ведут слева, седлают и мундштучат ее слева, корм задают ей слева. Наконец, и сама лошадь, которая вообще очень любопытна, оглядываясь кругом, всегда поворачивает голову влево.

Узнать, какая сторона лошади более развита, можно только во время выездки, а по складу ее определить этого нельзя. Я встречал столько же лошадей, более развитых направо, как и налево. Арабские лошади все левши и никогда не поворачивают направо, но в этом случае тут дело исключительно привычки. Если вы очутитесь с правой стороны араба, он вас не может достать, а чтобы подъехать к вам, он должен сдать налево назад. Очевидно, что лошадь-левшу нужно работать сгибаниями, боковыми движениями, на вольтах, галопом и вообще во всех упражнениях больше на правую сторону и поступать обратно, если лошадь — правша.

Когда лошадь поднимается в галоп и с правой и с левой ноги, на первых порах я упражняю ее только по прямой. На каждой новой репризе я все более и более требую, чтобы лошадь одинаково легко и верно поднималась в галоп с каждой ноги и одинаково верно на каждой же ноге держалась бы по прямой, а когда этого достигну, то ставлю ее и в по-вод. Конечно, если предшествующими упражнениями на других аллюрах у лошади рот не развит и остался грубым и нечувствительным, то на галопе она повода не возьмет.

Думаю, что определить воздействие шенкелей и поводьев при подъеме лошади в галоп можно вернее всего следующим образом: рука мягко сдерживает лошадь, а шенкеля энергично гонят ее вперед, то есть рука ведет в шаг, а шенкеля посылают в галоп. Лошадь находится между двумя противоположными воздействиями, но так как посыл перевешивает задержку, то лошадь должна подняться вверх и пойти в галоп. Лошадь идет галопом правильно тогда, когда она без усилий, легко и медленно подается вперед, а главное, не старается отделаться от повода. Почти все авторы советуют, когда лошадь затянет на галопе, остановить ее и осадить, но, по-моему, это совершенно неосновательно. Лошадь затягивают тогда, когда ее скакательные суставы отстают; осаживая, вы их подадите еще более назад, то есть делаете обратное тому, чего желаете. Я же применяю и советую следующие приемы: сначала остановить ее в сильных шенкелях, затем, принимая и сдавая шенкелями и поводьями (prendre et reprendre), отрабатывать повод, потом подать вперед и на ходу вперед ставить ее в повод, то есть, сильно собрав, подогнать задние конечности под центр тяжести. По мере подвода зада под лошадь перед будет становиться легче. Хорошо в таком случае на заду повернуть несколько раз лошадь в полуоборот на обе стороны, но это можно делать только в таком случае, если у ездока чувство лошади развито настолько, что он может бедра лошади держать под центром и всю лошадь в поводу.

Всадник может убедиться в том, идет ли лошадь с правой ноги галопом, по следующим признакам: во-первых, на галопе справа правое плечо, а особенно передняя нога лошади будут впереди левых плеча и ноги. Всадник это может увидеть, наклонившись вперед (от издателя: достаточно вскинуть глазом на плечи, отнюдь не наклоняя корпуса). Во-вторых, лошадь всегда немного несет зад в сторону галопа. Наконец, на галопе справа правая нога всадника всегда более двигается вперед и назад, чем левая, почему и труднее держать плотно правое колено. Наибольшее напряжение посыла на галопе справа получается в момент раздачи правого скакательного сустава, от толчка которого сдвигается вперед находящееся под ним правое колено. Напряжение левого скакательного сустава, более удаленного от левого колена всадника, очевидно, действует на него слабее.

Проследив несколько раз за движениями лошади и самого себя на галопе, можно с закрытыми глазами безошибочно узнать, на какой ноге она идет. Прежде чем идти далее, остановимся на исследовании темпов, на которые галоп разлагается (необходимо для изучения перемены ноги).

Лошадь, выезженная для манежной езды, прогулки и полевой езды, должна ходить галопом в три совершенно раздельных в каждом махе темпа. (Растяжной и скаковой галоп идут в четыре темпа. В четыре же темпа идет и собранный галоп.)

Рассмотрим галоп справа.

Первый темп — упор на левую заднюю ногу.

Второй темп — левая диагональ, то есть правая задняя и левая передняя ноги одновременно становятся на землю.

Третий темп — правая передняя нога становится на землю.

Рассмотрим, какие указания шенкелей и поводьев должны производить воздействие во время целого взмаха.

Первый темп. Плотно держать левый шенкель. В этот, и только в один этот момент вся лошадь держится на одной задней ноге.

Второй темп. Левая диагональ. Оба шенкеля равномерно подают лошадь на повод.

Третий темп. Правая передняя нога лошади опустилась. Всадник мягко принимает лошадь на повод, во-первых, для того, чтобы поддержать ее, во-вторых, чтобы докончить постановку ее в повод, начало чему дано шенкелями на втором темпе.

Объясним воздействие каждого помощника в каждом из трех темпов маха.

Первый темп — плотно держать левый шенкель. Лошадь хотя и не высоко поднялась и стоит в наклонном положении вперед, но тем не менее всей своей тяжестью держится на одной левой задней ноге, то есть вес лошади и всадника целиком сдан на эту ногу. Очевидно, что с этой стороны надо поддержать, иначе под двойной тяжестью зад не выдержит и подастся влево.

Второй темп — оба шенкеля подают лошадь на повод. Это единственный момент на галопе, когда лошадь опирается на две ноги. Сейчас последует посыл, и шенкеля, пользуясь этим, должны подать лошадь на повод, который будет взят ею совершенно в следующий темп.

Третий темп — всадник принимает лошадь на повод.

Во втором темпе правый скакательный сустав, подведенный шенкелями под центр тяжести, дал полный посыл; рука приняла этот посыл, и лошадь собралась.

На третьем темпе лошадь упирается на одну правую переднюю ногу. На этом темпе лошадь и делает большей частью ошибки, а иной раз без поддержки может и упасть. Рука является поддержкой.

Я указал только на ясно определенное воздействие шенкелей и поводьев, но, конечно, каждый из них должен находиться в полной гармонии и взаимодействии один с другим. При исследовании маха галопа по темпам может показаться, да многие авторы так и утверждают, что на галопе справа из всех ног лошади устает больше всего левая задняя. Я думаю, что такое мнение ошибочно. Под центр тяжести подходит, то есть подпирает всю массу и сообщает ей мах, правый скакательный сустав. Левый скакательный сустав представляет в этот момент конец рычага и стоит за центром тяжести назад, почему для новой раздачи находится в менее удобном положении, чем правый, уже сократившийся для раздачи. Так как правый скакательный сустав для этой цели стоит в лучших условиях, то он и развивает большее напряжение для полного разжатия своих разгибающих сухожилий, отчего, конечно, и утомляется больше.

Присмотревшись, можно заметить, что правый скакательный сустав и правая бабка гнутся больше, чем левые, и что разжатие их идет снизу вверх. У лошадей, ходящих под дамами, то есть тех, которые идут всегда галопом справа (при галопе слева расстраивается посадка, почему дамы и не любят галопа слева), правый скакательный сустав разрушается скорее.

Лошадь с курбой или шпатом на правом скакательном суставе на галопе справа скоро разлаживается и не поспевает задом, так как требуемое усилие причиняет ей боль. Поставьте ту же лошадь на левую ногу, и она не будет крестить, а будет идти верно.

Итак, на галопе справа работает более правый скакательный сустав, а на галопе слева — левый.

На галопе всадник должен вести лошадь в шенкелях довольно туго; шенкеля оживляют работу скакательного сустава, подходящего под центр тяжести, посылают лошадь вперед и не дают ей задерживаться на втором темпе дольше, чем на первом и третьем. Без шенкелей второй темп был бы продолжительнее и тупее других.

Комментарий специалиста

Филлис начинает работу на галопе, когда лошадь при предварительной подготовке уже приобрела не только гибкость и упругость, но и достаточно развила мускулатуру для того, чтобы нести всадника на пояснице. Галоп считается наиболее неустойчивым аллюром, поэтому, принимая массу тела лошади и всадника на одну конечность, можно создать проблемы в плечевом поясе, а не только в пояснице. Важной считается и обязательная предварительная разминка лошади перед работой на галопе.

Рассматривая подъем в галоп, следует обратить внимание на постановление головы лошади и правильное положение рук всадника. Смещение повода, а не подъем его, обеспечит правильную команду и адекватную реакцию. Перенос шенкеля за подпругу и активная работа обеспечит посыл вперед. Если вам не удается добиться четкого выполнения подъема с нужной ноги по прямой, начните эту работу с поворота или из угла манежа. Лошадь очень хорошо чувствует неустойчивость своего положения в повороте, и при правильном выполнении всех элементов посыла вы добьетесь нужного результата. Когда в повороте достигнут успех, переносите упражнение на прямую или диагональ манежа.

При движении галопом всадник должен не раскачивать корпус и стараться как можно меньше отрываться от седла, держась на лошади при помощи шлюсса, а не шенкеля, как это часто делают начинающие всадники.

Лошади могут быть левшами или правшами. В природе среди животных встречается равное количество представителей, у которых преобладает двигательная функция в этих направлениях. В процессе селекции человек неосознанно сместил это природное равновесие. Правша или левша ваша лошадь, можно определить по поведению в деннике, когда лошадь копает грунт или просит у вас лакомство, делая характерное движение передней конечностью.

Глава XIX

ВОЛЬТЫ И ПОЛУВОЛЬТЫ НА ГАЛОПЕ

Когда лошадь свободно идет на галопе, я начинаю описывать большие круги, то есть вольты, так как по большому кругу ее вести легче, чем по малому. Редкая лошадь, идя галопом по кругу, не откидывает зада из круга или в круг. В первом случае справиться с ней легче, чем во втором.

Положим, лошадь идет с правой ноги и нужно идти по кругу направо: беру в оба шенкеля, обе руки ставлю вправо и вперед (вправо — чтобы отвести лошадь от барьера; вперед — чтобы не задерживать мах); правым трензельным поводом натягиваю вправо, а левым, который налегает на шею, направляю плечи вправо на круг. Я уже говорил, что всякую новую работу я начинаю трензелем. Трензель — это орудие направления; мундштук — орудие для взятия на повод. По мере того, как лошадь поддается указанию трензеля, мундштук предъявляется все более и более для того, чтобы достигнуть полной сдачи лошадью повода. Во все время езды идет совместное воздействие мундштука и трензеля. Левый трензельный повод, кроме того, помогает левому шенкелю вести лошадь прямо и удерживать ее бедра. Если лошадь закинула зад влево, то обоими шенкелями сильнее посылаю ее вперед, но левый шенкель нажимаю туже. При этом выходит, что левый шенкель удерживает лошадь на правой задней ноге, а правый посылает всю лошадь вперед, поддерживает ее зад от круга и ведет его по линии плеч.

Выше я говорил, что, когда лошадь идет галопом справа, то легче с нею справиться, чем когда она начинает заносить зад влево, то есть из круга. В этом случае лошадь валится на левый шенкель, и я могу смело дать ей шпору. Шпора не только поставит ее зад вправо, но и поддержит лошадь на правой ноге. Когда лошадь закидывает зад в круг, мне приходится нажимать правый шенкель и в случае нужды даже прибегать к шпоре, но этим я рискую расстроить галоп. Лошадь может закрестить задом. Когда лошадь заносит зад в круг, она вместе с тем ставит себя и за повод, чем еще больше осложняется дело. Если на первых порах водить лошадь галопом по большому кругу, то все, сказанное выше, случается довольно редко. По мере успехов лошади надо постепенно уменьшать круги, но и на малых все-таки надо вести ее верно, то есть по прямой.

Когда лошадь утвердилась на вольтах, я немедленно начинаю с нею полувольты (от издателя: по-строевому направо и налево назад). Полувольт на галопе — такое трудное манежное упражнение, что его безупречное исполнение мне приходилось видеть очень редко. Если полувольт выполнен неотчетливо, то он ничего не стоит. Лошадь, держась на галопе верно и в поводу, должна отойти от барьера, как на вольте, сделать три маха по полукругу и подходить к стене, идя галопом, но уже в два следа.

Чтобы повести лошадь на галопе справа в два следа, надо мягким правым трензельным поводом ее голову и шею поставить вправо; левым трензельным поводом, налегая на шею слева вправо, направлять ее плечи вправо; левым шенкелем посылать зад вправо, а правым поддерживать лошадь в поводу и подавать ее вперед, так как, имея постановление, она должна тем не менее подвигаться вперед. Подойдя к стене, которая окажется справа, надо остановить лошадь, поставить ее верно по стене, на шагу взять на повод и поднять в галоп слева, на этой ноге проделать опять полувольт, но налево. При правильном исполнении к стене надо подходить.

Когда лошадь хорошо исполняет полувольт, я, подойдя к стене, иду еще несколько махов уже по стене, не меняя ноги, то есть начав полувольт справа (стена у меня слева), делаю его направо и, подойдя к стене, продолжаю еще три маха галопом на той же ноге (контргалоп). По мере того, как лошадь становится все легче и приемистее, я постепенно увеличиваю число махов контргалопа. Это самый простой способ приучить лошадь на галопе справа идти налево, и наоборот. Упражнение это необходимо как подготовка лошади к перемене ноги. Когда лошадь в состоянии отчетливо обойти контргалопом кругом манежа, надо, держась по барьеру, часто поднимать ее в галоп, попеременно то с правой, то с левой ноги.

Комментарий специалиста

Если вы начали работу лошади на галопе, используя угол манежа, и позднее перешли к работе на прямой, вы уже имеете определенный опыт в ведении лошади на начальном этапе вольта. Поддерживая положение ног и смещая центр тяжести в нужном направлении, вы начинаете движение по кругу; мягко отзывая поводом лошадь внутрь круга, постепенно уменьшаете радиус. Выполняя это упражнение, не следует спешить. Резкий переход к малому радиусу валит лошадь в центр круга и годен только в случае, если ваша лошадь унослива и вы стараетесь остановить ее. При некорректной работе на вольте вы даете огромную нагрузку на мышцы плечевого пояса; чем меньше радиус — тем больше вероятность плечевой хромоты после работы.

Глава XX

ПЕРЕМЕНА НОГИ

Когда лошадь стойко и верно идет галопом справа и слева, настает время приучать ее переходить на ходу из галопа с одной ноги на галоп с другой, то есть менять ногу. Перемена ноги относится к обыкновенной езде, так как к этому приему приходится прибегать и на прогулке, и на охоте.

Возьмем для примера, что вы идете галопом с левой ноги. Вдруг неожиданно представляется необходимость повернуть направо не задерживая хода.

Если этот поворот сделать на том же галопе слева, то можно уронить лошадь, так как ее левая передняя нога, заносясь через правую, может за нее зацепиться.

Лошадь упала, но виновата не она, а всадник, хотя обыкновенно достается лошади. Чтобы этого не случилось, надо еще до поворота перевести лошадь на галоп справа. Тогда лошадь, будучи поставлена вправо, занесет вперед правую переднюю ногу и поворот сделает легко и благополучно. Может случиться, что лошадь не упадет, но это только «может» случиться. В рассматриваемом случае лошадь падает оттого, что ей неожиданно приходится становиться из положения, в котором она идет галопом слева, в положение галопа справа. При высшей езде такой поворот не представляет ничего трудного, надо только, увеличив радиус поворота, оттенить галоп, подведя сильнее зад правым шенкелем.

Легче, впрочем, прямо переменить ногу. Относительно перемены направления на галопе я предлагаю три совета:

1) возможно больше расширить круг поворота;

2) на повороте всегда замедлять мах;

3) если всадник не уверен, что лошадь переменит ногу, а это тем труднее, чем живее темп, то лучше перевести лошадь в рысь, на рыси повернуть и затем поднять опять галопом.

Раньше, чем начать приучать лошадь менять ногу, надо ее тщательно подготовить, а подготовку эту надо вести очень внимательно. Заранее указать, особенно в книге, в какой период выездки можно считать лошадь подготовленной, невозможно. Вообще, приступать к перемене ноги можно только тогда, когда лошадь на всех аллюрах исполняет все предшествовавшие упражнения смело, ловко, отчетливо, когда она уравновешена и послушна.

Итак, пока мы довели лошадь до возможности смело подниматься и идти галопом на внутренней и наружной ногах. Приступим к изложению перемены ноги. Напоминаю: каждое новое упражнение я начинаю в конце урока.

Иду вправо. Поднимаю лошадь в галоп с правой ноги. Пройдя несколько махов, останавливаю и, не меняя направления, поднимаю ее в галоп с левой. Все время твердо держу лошадь по прямой. В продолжение репризы часто поднимаю то на одну, то на другую ногу и продолжаю репризу до тех пор, пока лошадь, держась все время в поводу, при малейшем указании шенкеля не начнет подниматься верно и смело, не будет торопиться и бочить. Чтобы быть уверенным в том, что лошадь не бочит, надо, хотя это и трудно, но необходимо, проделывать с ней подъемы в галоп не около барьера, а на расстоянии от него по крайней мере одного метра. Не так трудно поднять в галоп, как вести лошадь более или менее далеко от барьера. Лошадь не будет надеяться на барьер. Всаднику нельзя будет ослабить внимание, а сосредоточивать его на том, чтобы твердо и верно вести лошадь по прямой. Когда лошадь не бочит, поднимаясь в галоп, то надо приучать ее переменять ногу, сначала идя по барьеру. До тех пор, пока лошадь не утвердилась в перемене ноги, идя по барьеру, не следует менять ногу вдали от него. Лошадь должна, лишь только она поставлена, при малейшем прикосновении шенкеля подниматься в галоп на ту или на другую ногу. Чтобы вызвать лошадь на какое-нибудь движение, надо сначала поставить ее и затем пустить (оживить). Ставить шенкелями и поводьями, пускать шенкелями.

Когда лошадь выполняет все сказанное, я приступаю к перемене ноги.

Иду галопом справа до тех пор, пока лошадь совершенно обойдется, мягко перевожу ее в шаг, веду шагом две-три минуты, поднимаю в галоп с левой ноги и иду опять до тех пор, пока она обойдется на этой ноге, и опять перевожу в шаг на несколько минут. Повторяю репризы столько раз, сколько по делу окажется нужным. Таким образом я проделываю каждый раз и на каждую ногу отдельные подъемы. Мало-помалу сокращаю промежутки шагом, дохожу до пяти, четырех, трех, двух шагов и наконец до одного. Этими упражнениями лошадь последовательно доходит до возможности менять ногу с места, то есть в момент остановки галопа. Но настоящую перемену ноги лошадь должна делать на полном ходу, без заминки и не задерживая хода галопа. Когда лошадь достигла такого развития на галопе, она готова для настоящей, в полном смысле, перемены ноги, она не удивится и требование всадника поймет. Лошадь идет направо. Поднимаю ее в галоп с левой ноги, то есть с наружной. Натягиваю сильнее левый повод и нажимаю сильнее правый шенкель, конечно не распуская помощников правой диагонали. Подойдя к углу, меняю левый повод на правый, меняю плавно, но очень быстро, без тени толчка и в их полной гармонии между собой. Быстроте перемены помощников в данном случае способствует то, что во все время до момента этой перемены я даю чувствовать лошади правый повод и левый шенкель в такой степени, чтобы в самый момент перемены мне пришлось бы только лишь мягко усилить их воздействие. Если правая диагональ помощников заранее подготовлена, то замена ее левой пройдет без толчка и не неожиданно для лошади. Редко случается, чтобы даже на первом приеме перемены ноги лошадь отказала, если она заранее приучена легко подниматься справа под воздействием правого повода и левого шенкеля. Кроме того, делать ей эту первую перемену ноги приходится в углу, поворачивая вправо, то есть при наиболее удобном для нее для этого положении. Если тем не менее лошадь ногу не переменила, то надо остановить ее, повести шагом, на шагу взять повод, дождаться, когда она успокоится, опять поднять в галоп слева и проделать снова все сказанное. В этом случае поднимать лошадь строго не следует, потому что, во-первых, лошадь может закинуть зад вправо, а во-вторых, можно так запугать ее, что, не понимая, в чем дело, она станет бояться самого приема перемены ноги и будет стараться всячески от нее отделываться.

Когда лошадь и при дальнейших попытках не меняет ногу, то, значит, она или еще недостаточно подготовлена, время еще не пришло, или воздействие повода и шенкеля последовало не тонко, без подготовки, неожиданно. Если лошадь не понимает требования, то от недоумения она бросится в сторону. Но опять повторяю, что при хорошей подготовке ничего подобного с лошадью не должно случиться. При всяком затруднении надо возвратиться к первоначальной подготовке, то есть к подъемам в галоп. Случается, что вследствие частого подъема в галоп, лишь только всадник переводит в шаг лошадь для подъема на другую ногу, держа подготовленными повод и шенкель, она, ощущая эту подготовку, поднимется сама.

Никогда со мной не случалось, чтобы, когда я хорошо приготовил помощники, лошадь не переменила ногу.

Каковы бы и сколько бы ни было затруднений, но в конце концов за репризу лошади придется переменить ногу. Тотчас надо ее погладить, слезть с нее и отправить в конюшню.

Следующий урок начать тем же порядком и продолжать приемы до тех пор, пока лошадь не переменит легко левую могу на правую. Затем, переменив руку, проделывать то же для перемены правой ноги на левую.

Не следует менять ногу на одном и том же месте манежа. Лошадь может приметить и, подходя к этому месту, станет менять ногу сама. Раз лошадь возьмет эту привычку, то трудно будет заставлять ее менять ногу по желанию всадника. (Ей удалось восторжествовать над волей всадника.) Не раз уже я говорил, как легко лошадь приобретает разные привычки. Во все время выездки надо постоянно следить за тем, чтобы не давать ей возможности остановиться на каком-нибудь обстоятельстве как на точке опоры для привычки. Никогда не следует требовать от нее исполнения одного и того же упражнения в одном и том же месте и в той же последовательности. Большинство берейторов держатся обыкновенно обратного. Правда, что выездка становится легче, но это только так кажется, так как в этом случае лошадь подчиняется не воле ездока, а исполняет упражнение по сноровке, привыкнув к месту и последовательности в нем. Лошадь выдрессирована, но не выезжена.

Когда лошадь легко меняет ноги в углах, я приступаю к перемене ноги на прямой.

Перемены ноги нельзя делать во время любого из трех темпов маха, а надо ловить тот из них, на котором лошадь может сделать ее легче. Мы рассмотрели три темпа галопа, на каждом из которых лошадь оставляет след на земле, но существует еще четвертый, незаметный, так как он отбивается лошадью на воздухе. Происходит он в момент, когда правая передняя нога поднимается от земли, а левая задняя нога еще на землю не стала, то есть между третьим темпом маха и первым темпом следующего. Лошадь висит в воздухе, и в это-то мгновение она и может переменить ногу. Ногу лошадь переменит в это мгновение, но подготовить ударом шпоры саму перемену надо на втором темпе, когда диагональ стоит на земле. Боше не дает на этот предмет никакого указания. Большинство берейторов делают перемену ноги в момент упора, отчего происходит остановка, хотя и мгновенная, но которая тем не менее прерывает темп, а следовательно, и ровность галопа. Перемена ноги по моей методе дает возможность сохранить на галопе всю силу посыла и в момент самой перемены держать его в полном размере и прибавлять или уменьшать мах. Перемена ноги на четвертом темпе дает возможность перемену ноги обратить в самостоятельный аллюр. На этом аллюре я располагаю посылом в такой степени, что без ложной скромности готов с кем угодно держать пари на скорость.

(От издателей. Далее на с. 212 своей книги Филлис приводит письмо, адресованное им издателю газеты «Жиль-Блаз», в котором он по поводу полемики, возникшей между ним и бароном Дево по этому предмету, предлагает кому угодно вызов на состязание на этом аллюре. Выигравшим должен считаться тот, чья лошадь на этом состязании будет держаться вернее по прямой. Филлис просит барона Дево, который знаком с большинством известных и ценимых публикой наездников, уговорить какого-нибудь из них принять вызов. Заклад в десять тысяч франков должен поступить в пользу бедных. Письмо это редакция «Жиль-Блаз» отказалась напечатать, но оно появилось в газете «Echo de Paris». Вызова никто не принял.) Шпора усилит энергию раздачи правого скакательного сустава, от которой левое плечо так же энергичнее вынесется вперед. Вынесется левое плечо как раз в тот момент, когда лошадь находится в воздухе, то есть на четвертом, неуловимом темпе. Очевидно, левое плечо опередит правое. Левый скакательный сустав, который на третьем темпе стоит на воздухе, тоже уйдет вперед от правого, так как этот последний в описываемый момент должен под ударом шпоры увеличить усилие для раздачи, а следовательно, и задержаться. В данном случае третий темп потерял большую долю энергии своего посыла потому, что правый скакательный сустав под ударом шпоры должен был дать усиленный посыл, но этот усиленный посыл пропал даром для правой передней ноги, которая в этот момент была на весу, следовательно, не имела упора, весь посыл пошел на перемену ноги.

Очевидно, на долю третьего темпа энергии посыла осталось столько, чтобы только удержать лошадь в равновесии.

Теперь должно стать понятным выражение: перемена ноги в воздухе.

Все сказанное, но в обратном смысле относится к перемене ноги с правой на левую.

В этой главе мы разобрали перемену ноги настолько, насколько она применима в обыкновенной езде.

Комментарий специалиста

Работу по перемене ноги на галопе очень хорошо начинать через шаг, сокращая количество шагов до минимума, это помогает и всаднику отчетливо проводить воздействие руки, шенкеля и шлюсса. Проще начинать делать это упражнение на диагонали манежа, постоянно меняя направление движения. Когда количество шагов сведено до одного, остается поймать тот темп перехода галопа в шаг, когда лошадь как бы почти остановилась, и правильно переложить ее с одной ноги на другую. В результате вы получите менку ноги в воздухе, то, к чему мы и стремились. Следующим этапом полезно поработать менку на больших вольтах, сначала через шаг перейти в вольт, в противоположное направление. В результате вы получите ровную восьмерку с менкой ноги в точке соединения двух вольтов. Если по какой-либо причине поменять ногу на вольте вам не удалось, вы продолжаете движение на вольте до завершения очередного круга и снова повторяете менку ноги. Кроме этого, вы, во избежание закрепления рефлекса на менку ноги в этой точке, можете предложить лошади работу на контр галопе и одновременно отточить работу ноги и правильную реакцию на средства управления у лошади.

Глава XXI

ПОЛЕВАЯ ЛОШАДЬ

Не берусь определить типа этой лошади, «hack», как называют ее англичане. У каждого свой вкус, и каждый выбирает себе лошадь по своему темпераменту, привычкам, манере ездить, а главное, по своему умению ездить. Тем не менее полевая лошадь должна обладать некоторыми врожденными достоинствами, отсутствие которых не восполнит ни выездка, ни выдержка. Условие — верность ноги на аллюрах. Ногу лошадь должна выносить смело из плеча и плотно ставить на землю.

Иная лошадь ставит ногу сначала на зацеп, то есть тянет ее по земле. При какой-либо неровности пути такая лошадь спотыкается, может упасть и наделать беды. Лошадь должна быть смела, то есть не пуглива. Никакая выездка не может сделать верной на ходу спотыкливую лошадь и превратить пугливую в смелую. Пугливая лошадь бросается в стороны, закидывается назад. Если такую лошадь вести постоянно в шенкелях, быть постоянно занятым ею, то ехать на ней кое-как и до некоторой степени благополучно еще возможно, но стоит только ослабить внимание, и ее придется привести домой в поводу. Сидя на строптивой лошади, всаднику следует быть особенно внимательным и к себе, и к ней и при малейшем признаке беспокойства с ее стороны отвлечь ее чем-нибудь. Большинство всадников, боясь в этом случае еще более раздражить лошадь шенкелями, тянут ее за поводья, особенно за трензельные, то есть, поддерживая ее, помогают ей выкинуть какую-нибудь резкую и беспорядочную выходку. Если лошадь испугалась или заупрямилась и готовится закинуться, осадить или повернуть назад, то она начинает сначала упираться. Очевидно, тут надо сильными шенкелями посылать ее вперед и, воспользовавшись посылом, смело, но мягко взять ее на повод, а затем погнуть ее в сторону, обратную той, с которой она испугалась, и смело подать вперед. Вопреки общему предубеждению, это самый безопасный прием, так как работа повода отвлекает внимание лошади от предмета испуга и не дает ей проявить своевольство. Конечно, большая или меньшая интенсивность приемов должна соответствовать степени беспокойства лошади. Общее правило: лишь только лошадь начнет беспокоиться, тотчас поставить ее на повод, и ее беспокойство пройдет.

Езда при таких условиях из удовольствия обращается в тяжелый труд, в постоянную, неприятную о себе и о лошади заботу и может опротиветь. Но выше верности ноги и смелости в лошади я ставлю энергию, пыл, благородное желание идти вперед, то есть горячность.

Лошадь с неверным шагом сама сознает свою слабость и всегда нерешительна и неприемиста.

Лошадь несмелая всегда держится за поводом.

Лошадь горячая, ходкая уверена в своих ногах, в самой себе, а потому и не заботится о том, что перед нею или вокруг нее, но весело подается вперед.

Дороги в лошади не ее порода и склад, а внутренние качества, то есть энергия, сердце. Самый лучший локомотив, но без паров никуда не годен. Что бы ни говорили теоретики, но как для полевой езды, так и для высшей лучше всего иметь горячую лошадь.

Нельзя смешивать понятие о горячей лошади с понятием о лошади пугливой, беспорядочной в движениях, злой, уносливой.

Я признаю горячей ту лошадь, которая от избытка естественного посыла держит сама себя в равновесии, подается вперед, а потому сама просится на повод. В горячую лошадь посыл вложен самой природой и сам собой дается всаднику, а без посыла и равновесия не может быть и езды. Я уже говорил, что удобнее пользоваться готовым посылом, чем возбуждать его. Горячая лошадь по сущности своей не может держаться за поводом (камень преткновения верховой езды), но всегда идет вперед.

При движении лошади вперед всадник меньше всего перемещается в седле, почему, чтобы лошадь под ним ни делала, ему удобнее держаться на ней. Арабские лошади всегда идут высоко, так как далеко подают задние конечности под центр, а так как они, кроме того, всегда и горячи, то ехать на них легко и удобно. Многие боятся, и совершенно напрасно, горячих лошадей. Горячая лошадь всегда откровенна и ничего не делает исподтишка, а если иной раз и противится, то в силу своего темперамента, противится открыто и всегда подаваясь вперед.

Многие предпочитают лимфатичную лошадь (т.е. пассивную, неэнергичную, без стремления идти вперед). Лимфатичная лошадь может быть и неоткровенна и неверна на ходу. Лимфатичная лошадь никогда не отдается ездоку вполне, никогда не бывает приемиста и всегда имеет наклонность, что, по-моему, хуже всего, держаться за поводом. Конюшня у такой лошади всегда на уме, и она пользуется всяким случаем, чтобы вернуться домой. (Всякая лошадь без исключения, даже и горячая, всегда торопится, возвращаясь домой. Если дать ей волю, то она, усиливая аллюр, может взять привычку, возвращаясь домой, заносить. Выехав со двора, надо с места пройти хороший конец рысью, чтобы сразу размять лошадь. Возвращаться домой надо тихим ходом и не заворачивать назад по той дороге, по которой выехали из дома. Иная лошадь может заметить дорогу и, идя по обратному пути, станет затягивать.) Для того чтобы усилить аллюр лимфатичной лошади, надо прибегать к шпоре или хлысту, а иной раз приходится пускать их в ход и очень резко. Часто в ответ на удар лошадь начинает противиться, и противится иной раз упорно. Не расходуя сил во время езды, она сохраняет их и их запас направляет на борьбу с всадником. В 1857 году в Шалоне на Соне в манеж привели для выездки двух лошадей. Одна была так вертлява и жива, что нельзя было поставить ногу в стремя, чтобы сесть на нее. В конце концов меня подняли за рейтузы и вскинули на нее. Едва я разобрал поводья, как лошадь понесла меня по манежу. Другая лошадь стояла опустив голову, как ягненок. Владелец манежа сел на нее совершенно спокойно, но усидел недолго. Лошадь принялась бить на месте и сбросила его через голову. Я же тем временем на моей горячей лошади весело разъезжал по манежу. Советую не бояться лошадей и не доверять лимфатичной. Горячая лошадь направляет силы в пользу ездока, лимфатичная — во вред ему. Приемы выездки с лимфатичной лошадью приходится применять резко. Они принимают характер наказания, отчего, конечно, лошадь не может приобрести доверия к человеку. Горячая лошадь, напротив, по мере того, как сдается перед человеком, получает ласки, награды, отчего яснее отдает себе отчет в своих промахах. Бояться ей человека нечего. Доверие между человеком и лошадью устанавливается легко.

Что можно сказать про породу? На первой странице моей книги я сказал, и сказал от всего сердца: «Я выезжаю только чистокровных лошадей**. Повторяю и теперь, что для всякого рода езды, по моему мнению, нет лошади выше чистокровной. Кто привык ездить на чистокровной лошади, тот уже не сядет на другую. Книгу эту я составлял как раз в то время, когда дебютировал на ипподроме на Жерминале и Маркире. Маркир был полукровный. Его выездку я довел до такого же совершенства, как и любой чистокровной лошади. Обстоятельство это указывали мне как самопротиворечие. Несмотря на то, что Маркир был полукровный, я купил его за прекрасные формы и за необыкновенную гибкость и силу, которые я в нем заметил и которые подкупили меня в его пользу. Во все время моей работы с ним я сомневался, в состоянии ли будет Маркир, как полукровный, выдержать требования моей выездки. К удивлению моему, разочарования я не испытал. Меня стало брать раздумье, верна ли родословная Маркира, которую я при нем получил. По свидетельству Маркир был от чистокровной Терезины и полукровного норфолкского жеребца Weighton Merry legs. Для очищения совести я написал на конный завод Du Pin моему приятелю Г. Люнобль дю Тейль, прося его проверить родословную Маркира. Велики были мои изумление и радость, когда я прочел: «Чистокровная Терезина была случена с Merry legs, но не приняла и через два месяца была опять случена с чистокровным англо-арабским жеребцом Cyras, от которого и произошел Маркир». Маркир оказался чистокровным, но страннее всего то, что дело раньше справки доказало его чистокровность.

Чистокровная лошадь обладает чувствительными рычагами и упругими связками, двигающими эти рычаги. Развитая выездкой, она приобретает связность и гибкость. Ноги на землю ставит она так легко, что шаги ее еле слышны; она не ступает на землю, а касается ее, но касается энергично и отчетливо. Сличите ее поступь с поступью других лошадей. Шаг их так тяжел и слышно его так далеко, что кажется, будто нога уходит в землю. Но надо сказать честно, что и между чистокровными лошадьми, даже знаменитого происхождения, попадаются сущие клячи, а между полукровными, иногда по виду даже совсем беспородными, попадаются лошади удивительных способностей и силы. Ничего нет ошибочнее, даже относительно резвости, как основываться на родословной. Двойная наследственность отца и матери сбивает всякие расчеты.

Как я сказал выше, в лошади главное, чтобы она была горяча, а в энергии и сердце с чистокровной не может сравниться никакая лошадь.

Принято считать чистокровных лошадей лимфатичными, почему и задают мне вопрос, как я, признавая главным достоинством лошади темперамент, вместе с тем могу быть поклонником чистокровной лошади? Отвечу на это, что между чистокровными, как и между другими лошадьми, бывают и лимфатичные и горячие, но что от чистокровной, благодаря ее врожденной энергии, скорее можно ожидать проявления ходкости и посыла, если ездить на ней так, как следует, и требовать от нее того, что она по складу и по силе своей может дать.

Для скачки нужно, чтобы лошадь растягивалась, стелилась по земле, а лошадь на высоком ходу бракуется. Мне говорят, что чистокровная стелется по земле, а потому не годится; такую для езды нечего и брать. Лошадь с высоким ходом на скаковую конюшню не возьмут, такую-то лошадь и надо брать с радостью для езды. Такая-то лошадь мне и нужна, и для чего бы она ни назначалась, для полевой езды или для высшей, я добьюсь от нее энергии и темперамента.

Говорят также, но неизвестно почему, что у чистокровной лошади нет рыси. По складу своему она может идти хорошо всеми аллюрами. Весь вопрос в выездке. Мне приходилось видеть замечательных рысаков чистокровного происхождения. Выездка, то есть разумная гимнастика, не только развивает в лошади, если она, конечно, не порочна по складу, врожденные способности, но может вызвать проявление скрытых достоинств. Выездка, уравновесив лошадь, делает ее ловкой, поворотливой и легкой на ходу. Для полевой езды достаточно, чтобы лошадь шла шагом, рысью и галопом, легко поворачивала бы, осаживала и принимала в обе стороны. Лошадь должна давать на себя садиться без посторонней помощи, идти просторным шагом, размашистой рысью, темпистым галопом и прибавлять или убавлять рысь и галоп по воле ездока. Все это дает выездка. Вести лошадь на шагу нужно так, чтобы шею и голову она несла почти горизонтально и свободно. Поводьями не действовать, но держать так, чтобы они всегда были наготове. Чем свободнее вести лошадь, тем размашистее будет ее шаг. Нельзя давать лошади тропотить.

На обыкновенной рыси лошадь надо вести свободно, но в равновесии, на мягком поводу. Шею и голову лошадь должна нести высоко. Удары диагоналей должны быть равны между собой и четки. В этом и выражается ее равновесие.

На растяжной, или широкой, рыси лошадь должна выносить ноги во весь мах. Голову и шею она должна нести почти горизонтально, но тем не менее смело идти на повод. Необходимо давать ей легкую поддержку трензелем.

Галоп разделяется на три категории: собранный, растяжной и карьер.

На собранном галопе лошадь должна шею и голову нести высоко и вперед подаваться немного (сильные шенкеля, мягкий повод, принимать и сдавать).

Существует еще так называемый полевой галоп «кентер». Собственно говоря, этот галоп должен бы быть тем же собранным галопом, но если бы им умели ездить. Каждое утро в Булонском лесу можно видеть множество чистокровных лошадей, достойных лучшей участи. Едут на них этим «кентером», но как едут? Идут эти лошади в полном разладе, на прямых задних ногах, с опущенной вниз головой.

На растяжном галопе надо отпускать лошадь немного более, чем на собранном, а так как на таком галопе она сильнее подается на повод, то поддерживать ее им надо чувствительнее, следовательно, сбор должен быть слабее. Шенкелями надо энергично посылать задние конечности лошади под центр тяжести.

На карьере, или на скаковом галопе, лошадь, идя во всю, должна шею совершенно вытянуть. Следовательно, ее нужно твердо поддерживать поводом, и о сборе не может быть и речи. Шенкеля должны делать свое дело, иначе не получится полной быстроты. По воле всадника лошадь должна переходить из одного размера галопа в другой.

Лошадь должна уметь ходить галопом на обе ноги и менять их на ходу. Необходимо это для того, чтобы всадник имел возможность, не задерживая лошади, делать с нею повороты на ходу. Впрочем, умение менять ноги на самом деле является роскошью, без которой можно и обойтись. Всегда можно лошадь задержать вовремя, перевести на рысь, повернуть и ехать дальше, подняв опять в галоп.

Необходимо, чтобы лошадь слушалась шенкелей и мгновенно по указанию каждого из них подавала зад в сторону. Положим, что вам нужно посторониться от встречного или обогнать и объехать другого всадника. Перед вы направляете поводом, а зад шенкелем. Если лошадь послушается шенкеля, то она встанет боком, и вы можете или зацепить всадника, или получить удар ногой от его лошади. Раз лошадь беспрекословно поддается шенкелю и если она в поводу, то вы можете подъехать, отъехать или отстать от всадников.

Комментарий специалиста

В любой породе существуют различные представители как по складу, так и по характеру, только в одних породах какие-то встречаются чаще, в других реже. Полукровные породы в силу своей генетической неоднородности постоянно имеют потомков, уклоняющихся в тот или иной тип. Большинство современных спортивных пород получены в результате прилития крови чистокровных жеребцов к местным аборигенным, хорошо приспособленным к определенной зоне обитания. Среди их представителей есть особи, концентрирующие в себе признаки чистокровных, а также уклоняющиеся в аборигенный тип. Наследование типов высшей нервной деятельности до сих пор остается загадкой. Человек постоянно получает лошадей нервных, легко возбудимых или заторможенных и инертных, хотя в процессе селекции такие особи постоянно бракуются, их избегают использовать в разведении.

Стиль движения, или ход, лошади обусловлен анатомическим строением животного. Селекция на качество движений ведется во многих спортивных породах и является одним из важнейших критериев отбора на современном этапе работы. Благодаря всему этому многие полукровные породы добиваются высоких результатов в спорте.

Лошади чистокровной верховой породы, столь любимые Джеймсом Филлисом, уступили первенство своим полукровным собратьям.

Полевая лошадь, представленная в этой главе, на сегодняшний день очень удобна для прогулок верхом, охоты, проката, любительского спорта и для начинающего.

Глава XXII

ПУГЛИВАЯ ЛОШАДЬ

Когда вид какого-нибудь предмета или звук так удивил лошадь, что она замялась, остановилась или повернула назад, ее сейчас же называют пугливой. К счастью, не все лошади пугливы, но испугаться, в зависимости от степени впечатлительности, может всякая лошадь.

Впечатлительность лошади может и должна быть ослаблена и даже притуплена выездкой. Если во время выездки не обращаться с ней жестоко, не заставлять ее грубо во чтобы то ни стало идти на испугавший ее предмет, а, напротив, ободрять и успокаивать, то лошадь привыкнет видеть во всаднике защитника, установится обоюдное доверие и она все менее и менее будет поддаваться испугу.

Надо взять за правило никогда не бить лошади, когда она чего-нибудь боится, но напротив, надо предупредить испуг, успокоить и ободрить ее.

Лошадь мало соображает, но хорошо помнит. Она запомнит, что ее побили, когда она увидела и испугалась такого-то предмета. И предмет, ее испугавший, и наказание сольются в одно, и когда она снова увидит тот же предмет, то, ожидая наказания, она не только будет пугаться, но станет бояться и постарается как-нибудь отделаться от наказания. Не все пугливые лошади пугливы в одинаковой степени и выражают испуг одинаково. Иная пугается больше с одной стороны, чем с другой. Принято говорить: лошадь пуглива справа или пуглива слева. Какерлаки большей частью пугливы.

Иногда считают лошадь пугливой, а на самом деле она только играет. Лошадь чувствует необходимость размять мускулы, расправиться. Она, как ребенок при перемене урока, резвится, сама не зная отчего. Ни ласкать, ни наказывать тут не за что, а просто надо промять ее хорошим ходом. Пройдя километра три-четыре, она утихнет. Бывают лошади, которые от природы всегда чем-нибудь, так сказать, озабочены, ко всему приглядываются, прислушиваются, от каждого пустяка делают прыжки — жмутся в сторону. Такой лошади надо задать хорошую работу, от которой она утихнет, а во время работы следует ее как можно чаще ласкать, от чего она ободрится.

Об испугах лошадей говорят бесконечно, но я еще кое-что прибавлю: некоторые лошади боятся всего, что выше их головы, то есть омнибуса, высоких перил, ворот и т. п., а на все, что ниже их головы, не обращают внимания. Точно они боятся за свою голову. Другие, наоборот, боятся тени илисолнечного луча на земле, лужи, ручья, кучи камней. Иная боится всего, что у нее сзади, то есть чего она не видит, но чувствует или слышит за собой: собаки, экипажа, лошади, ребенка. И для таких лошадей советую одно и то же — ободрять их и не выходить из терпения.

Когда вы замечаете что-нибудь, чего лошадь должна испугаться, не заставляйте ее силой идти на страшный для нее предмет, но, напротив, сначала отъезжайте от него и затем, так сказать убеждая ее, подводите к нему потихоньку, не спеша. Иногда на это может потребоваться и несколько дней. Близко к предмету испуга подъезжать не надо, так как лошадь может закинуться и повернуть назад, а раз она повернула назад, то ее придется наказать. Наказание в этом случае будет тем более неуместно, что лошадь наказана за закидку, которую ни под каким видом нельзя допустить, а не за испуг. Разобраться лошадь будет не в состоянии и станет не только пугаться, но уже и бояться. При этом опять повторяю, что никогда не следует наказывать лошадь за испуг.

Есть лошади, которые только притворяются пугливыми, а на самом деле они норовисты. Всякая лошадь привязана к конюшне и всегда охотнее возвращается домой, чем выезжает из дому. У иной лошади конюшня всегда на уме. Воспользовавшись каким-нибудь пустяком, лошадь начинает заминаться, и если всадник оплошает, то она разыгрывает испуг и поворачивает кругом. Та же самая лошадь, возвращаясь домой и идя по той же дороге, ни на что не обращает внимания и ничего не пугается. Заметив эту уловку лошади, надо ее строго наказать и взять и вести твердо в поводу.

Когда лошадь закинулась или повернулась назад, то ставить ее на место и направлять надо поводом и шенкелем одной стороны. Положим, лошадь закинулась вправо. Чтобы поставить ее на место, надо натянуть и нажать влево правый повод и нажать правый шенкель. В данном случае натянутый правый повод, поворачивая голову лошади вправо, задерживает ее правое плечо, а нажатый в то же время правый шенкель не дает ей валиться вправо. При закидке лошади вправо корпус всадника отбрасывает влево. Для удержания равновесия он должен сильнее опираться на правую ногу. Обыкновенно большинство ездоков прибегают к левому поводу, чем еще более облегчают лошади возможность отваливать зад вправо. Лошадь, не видя, куда она валится, может или натолкнуться на что-нибудь, или куда-нибудь свалиться.

Если лошадь закидывается, то закидывается всегда в одну и ту же сторону и перед закидкой сначала поворачивает в эту сторону голову. В этот момент я советую размашисто ударить ее по носу стеком. Испытав несколько хороших и верных ударов, лошадь не только перестанет закидываться, но будет бояться одного вида стека. Я не люблю хлыста вообще. Уверенного удара из-за гибкости его, особенно по левой стороне, нанести нельзя, а в данном случае можно попасть и по глазу. Стек длиной от сорока до пятидесяти сантиметров куда лучше. В моих руках был один жеребец, норовистый и чертовски кусавшийся, неприятнее которого никогда не встречал. В продолжение первых шести недель выездки я с ним кое-как ладил. Когда пришло время ставить его в сбор, то есть трогать шпорой, он со всего размаха падал на колени, поворачивал голову и старался схватить меня зубами за ноги. Приходилось убирать ноги назад; шпорой нельзя было действовать, и кусака торжествовал надо мной. Придумал я вставить в поводья железные прутья сорока сантиметров длиной. Теперь, думал я, он меня не достанет и я с ним справлюсь. Как ни в чем не бывало, лошадь бросилась на колени, но, увидя, что достать меня не может, в бешенстве стала кусать себя за грудь. Кусай, думал я. В конце концов тебе станет больно, и ты утихнешь. Но ничуть не бывало, лошадь вырывала на себе куски мяса, и если бы ей удалось сбить меня с седла, то она несомненно растерзала бы меня. Я надел на грудь жеребца толстый кожаный нагрудник. Через несколько дней от него остались клочья. Наконец я додумался надеть на него железный намордник. Кусаться ему стало невозможно, и он начинал стонать. Я продолжал его выезжать в манеже. Много раз хозяин манежа был свидетелем моей борьбы с этим жеребцом, борьбы, которую я вел один на один; работаю я всегда один, без помощников; у меня даже нет настоящего конюха для моих лошадей. Это можно проверить в конюшнях Latuy' Rucent, Quarteron и de l'Etoile, где стояли мои лошади.

Комментарий специалиста

Часто причиной пугливости лошади является нарушение зрения. Близорукость, подслеповатость вызывает у лошади естественное желание избежать непонятного предмета. Бельмо, коринка, кератит, некоторые паразиты вызывают слепоту, ослабляют зрение лошади, часто это объясняет пугливость лошади с одной стороны. В таких ситуациях вам необходимо обратиться за квалифицированной помощью. Но и в этом случае вы можете строить свои взаимоотношения на доверии. Известны прецеденты, когда совершенно слепые лошади работали под всадниками не только в манеже, но и в полевых условиях.

Некоторые лошади в силу энергичности темперамента бурно реагируют на непривычные предметы, фыркают, храпят, сторонятся. Часто такие представители встречаются в породах, несущих в себе кровь арабских чистокровных лошадей.

Если пойти на уступки в работе с такими лошадьми, вы рискуете приобрести вредную привычку идти на поводу у лошади, но поступать жестко не следует. Необходимо настойчиво и спокойно добиваться своего, отвлекать от раздражающего объекта работой, как капризного ребенка, обманывая и постепенно подводя к пугающему объекту. После правильной реакции на предмет огладить и поблагодарить.

Глава XXIII

ЛОШАДЬ КИДАЕТ ГОЛОВОЙ ВВЕРХ

Редко кому не приходилось иметь дело с лошадьми, которые, быстро бросив голову вниз, со всего размаху закидывают ее вверх или только закидывают, не опуская ее сначала вниз. И та и другая привычки одинаково неприятны и могут быть опасны. Если лошадь кидает голову с размаху снизу вверх, то надо держать трензельные поводья в правой руке, а мундштучные в левой наготове, не натягивая их. Лишь только лошадь поведет головой, чтобы кинуть ее вниз, надо тотчас предупредить ее трензелем. Лошадь мгновенно кинет голову вверх; в этот момент следует подхватить ее шенкелями и подать вперед. Лошадь, подавшись вперед и бросив в то же время голову вверх, сама натянет мундштучные поводья и попадет на мундштук. Трензель не дает ей бросить голову вниз, а толчком мундштука она, вскинув голову вверх, наказывает сама себя.

Во втором случае надо ловить момент, когда лошадь вскидывает голову, и, толкнув ее вперед шенкелями, принять на мундштук так же, как в первом случае.

В первом случае три приема — трензель, шенкель и мундштук, — а во втором два — шенкель и мундштук — должны следовать один за другим так быстро, чтобы почти слиться в один. Шенкеля должны делать свое дело раньше мундштука, иначе лошадь или поднимется на дыбы, или осадит от передачи тяжести назад.

Комментарий специалиста

Как правило, проблемы с закидыванием головы возникают в ситуациях, когда всадник сидит с распущенным поводом или позволяет лошади, вытягивая шею, выдергивать повод из своих рук. Чтобы избежать этого, внимательней работайте рукой. Лошадь, занятая отжевыванием трензеля, не станет этого делать, поэтому постоянная мягкая и настойчивая работа рукой является гарантией того, что лошадь не станет тянуть голову вниз или дергать ею вверх. Ей просто некогда это будет делать.

УНОСЛИВАЯ ЛОШАДЬ

Ни со мной, ни с кем-либо еще из моих учеников не случалось несчастий оттого, что нас носили лошади. Мне скажут, что это чистая случайность. Не совсем так, отвечу я.

Не стану говорить, что раз лошадь понесла, то один наездник остановит ее, а другой нет, но от ездока зависит не допустить лошадь понести. Всегда можно чувствовать, когда лошадь от чего бы то ни было начинает терять голову и должна понести. Внимательный всадник никогда не станет горячить лошадь. Лишь только лошадь начинает срываться, надо задержать ее ход, взять на повод, приласкать и успокоить голосом.

Лошадь часто несет оттого, что всадник ее затянул, то есть ее десны онемели от мертвого повода. В таком случае, сколько лошадь ни тянуть, ничего не поможет, и она будет тащить тем ходом, на каком ее затянули или каким ей вздумается. Для того чтобы лошадь не могла лечь на мундштук или трензель во время езды, надо все время поддерживать свежим ее рот, для чего следует отыгрывать поводьями того и другого.

Иная лошадь несет задрав голову вверх и закинув мундштук. Ей надо опустить голову вниз. Другая опускает затылок, и ей надо голову поднять. Во втором случае иногда лошадь так сгибает шею, что рычаги мундштука касаются ее груди, и чем больше тянуть мундштук, тем более она получает поддержку и сильнее несет. Рычаги еще больше упрутся в грудь, грызло поднимется, то есть действие мундштука станет еще слабее, следовательно, поддержка для лошади усилится. В таком положении ничего не остается, как начать передергивать, пилить ей трензелем рот. На таких лошадей надо надевать трензель, называемый «подниматель», который действует не спереди назад, а блоком снизу вверх. Такой трензель годится вообще для лошади короткошеей, с тяжелой головой, которая всегда, в силу своего склада, сваливает тяжесть переда на руку всадника. Советую прибегать к такому трензелю, конечно, только тем ездокам, которые не умеют уравновесить лошадь.

Про некоторых лошадей думают, что они носят, а на самом деле они таскают. Когда лошадь несет, то направлять ее невозможно, так как она не чувствует ни повода, ни шенкелей. Лошадь летит очертя голову, может на что-нибудь налететь и убиться. Лошадь, которая таскает, не теряя головы, обходит препятствия, и ее можно направлять. Это старый греховодник, которому галоп доставляет приятное ощущение, и раз ему удалось вырвать повод, он не отказывает себе в этом удовольствии.

Таскать может лошадь на всяком аллюре, даже, хотя и редко, мне это приходилось видеть на шагу. Такая лошадь постоянно рвет повод, поднимается на дыбы при остановке, а когда утомит всадника, то начинает его тащить. Тут все дело в том, чтобы не дать лошади лечь на повод, а если это ей все-таки удалось и она затащила, то надо перестать ее тянуть и стараться выехать на открытое место и, разобрав поводья в обе руки (как сделать — указано выше), начать передергивать трензелем и нажимать мундштуком. Передергивая их, надо все-таки ими набирать и сдавать и все время плотно держать лошадь в шенкелях. Надо добиться, чтобы лошадь разжала челюсть, и тогда ее ход расстроится и ее можно остановить. Многие в этом случае вытягивают ноги вперед треугольником. Тут уже всегда лошадь осилит.

Большинство скачущих лошадей старается лечь на повод, а когда это удастся, то, вытянув шею и сильно рванув голову, такая лошадь тащит галопом или даже рысью. Если всадник в тот момент, когда лошадь вырывает поводья, сразу натянет их, то она рванет еще сильнее и перебросит его себе на шею, а то и через голову. В таком случае надо, напротив, не отпуская поводьев, отдать их и вытянуть руки, а затем трензелем сильно поднять голову вверх и работать мундштуком и шенкелями, как сказано в начале этой главы.

Когда лошадь действительно занесла, то поводьями надо работать точно так же, но справиться с ней труднее, так как направлять ее невозможно. Если местность позволяет, то надо воспользоваться случаем свернуть лошадь в сторону и закружить ее. Для этого надо (поводья должны быть заранее разобраны по рукам) обеими руками ухватиться за один повод и налечь на него всей тяжестью. Сначала лошадь подаст в сторону только голову, а затем и свернет. Если на дороге встретится вода, то смело направляйте в нее лошадь. Опасность существует только на твердой земле, где лошадь может на что-нибудь налететь и упасть, но не в воде, если, конечно, берег не обрывистый. Попав в воду, лошадь обычно сразу остановится и успокоится. А если и начнет бить, то бьет обыкновенно недолго. Много раз исправлял я таким приемом уносливых лошадей. Я выезжал к реке с низкими берегами, поднимал лошадь в хороший галоп, давал ей волю, а когда она ложилась в повод, так что я уже не мог ее остановить, то сворачивал в воду и добивался своего очень легко. Если лошадь в сборе, поднята, то есть зад подведен под центр, то она не только не может занести, но и подхватить, так как остановить ее можно с места.

Катаясь с моими учениками, я часто задавал им вопрос: «Что вы будете делать, если вас догоняет или летит вам навстречу несущая лошадь?» Редко мне приходилось получать дельный ответ. Опасности больше подвергается тот, на кого летит очертя голову лошадь, чем тот, кого она несет. Если это случится, то надо скорее встать за какую-нибудь защиту. Если попадется лес, то въехать в него, дерево на дороге — встать за дерево, на улице — за фонарный столб, словом, лишь бы укрыться чем-нибудь, и укрываться надо скорее. Если же вы хотите помочь, что похвально, но рискованно, то раньше, чем до вас долетит несущая лошадь, пускайте свою во всю прыть и старайтесь держаться несколько впереди. Если на лошади сидит всадник, то ободрите его и, когда он поравняется с вами, схватите его лошадь за мундштучные поводья как можно ближе к морде. Продолжайте скакать рядом и старайтесь остановить. Уходить от несущей лошади во весь дух надо для того, чтобы, когда вы ее схватите за повод, она не вырвала бы вас за собой из седла. Поводья своей лошади надо, конечно, держать в одной руке.

Никогда не приходилось мне остановить несущую лошадь по прямой. Не приходилось и слышать того же о ком-либо другом. Если местность позволяет, то надо свернуть лошадь в круг. Самому, конечно, следует держаться внутри круга. Решаться на подачу такого рода помощи ездок может только тогда, когда он уверен в себе и своей лошади.

Мне удалось остановить, закружив, двух лошадей. Один раз в Гавре. Всадник бросил поводья и обеими руками держался за луку. Другой раз в Париже. Лошадь несла молодую девицу. Лошадь ее я схватил левой рукой и остановил на правую сторону, так как ноги амазонки мешали мне подать ей помощь с левой стороны. На каждую из обеих остановок пошло у меня от пятнадцати до двадцати минут. Сидел я оба раза на чистокровной лошади, следовательно, за мной было преимущество в быстроте и силе.

Комментарий специалиста

Часто лошадь, которая ложится в повод и таскает всадника, получает истинное удовольствие от свободного движения. Избыток энергии можно выплеснуть не только в воде, но и в пашне, глубоком снегу или на песке, одновременно это накачивает мускулатуру лошади, укрепляет ее поясницу. Часто такие лошади проходили ипподромные испытания. Способ остановить такую лошадь — резко бросить повод, а не цепляться в него мертвой хваткой, потеряв упор и в результате равновесие. Лошадь через несколько темпов сама сбавит ход и перейдет в шаг или рысь.

Когда всадник чувствует себя неуверенно и не способен анализировать ситуацию и корректировать ее, хорошо, если его будет сопровождать более опытный и умелый, который поддержит и посоветует, что делать.

Если лошадь застоялась, то, прежде чем взять в работу, рекомендуют размять ее до первого мыла на корде, на рыси и галопе. Тогда она не станет выбрасывать избыток энергии таким способом, а отдастся работе.

Глава XXV

ПРЫЖОК

На прыжке принято поднимать лошадь, но этим только стесняют ее, задерживают движения и мешают ей взять настоящий размах.

Для прыжка голова и шея лошади должны быть свободны, а, поднимая их, всадник свободы им не дает и к тому же еще и давит на ее зад. Поднимая слабоуздую лошадь перед препятствием, можно ее задержать. Так как тугая лошадь вообще перед препятствием ложится на повод и на прыжке, как всякая лошадь, хотя и немного, но все-таки поднимает перед (отчего ее зад оседает), то от подъема поводом она может зацепить за препятствие. При поднимании лошади на прыжок с нею происходит следующее: шенкеля посылают ее вперед, поводья в то же время отдают ее назад. Хотя посыл пересиливает задержку, но пересиливает вследствие лишнего напряжения зада. Зад, очевидно, понапрасну утомляется. Теория выработала приемы прыжка, но, приглядевшись к действительности, приходится убедиться, что каждая лошадь прыгает по-своему.

Для того чтобы приучить лошадь прыгать, по моему мнению, лучше всего сначала переводить ее в поводу шагом через соломенный барьер, положенный на землю. Наездник должен переступать через барьер вместе с лошадью, а когда она перешла, то следует дать ей в награду моркови. За две-три репризы, минут по десять каждая, лошадь освоится и будет смело и свободно переступать через барьер. Затем надо переводить ее таким же образом на корде. Когда лошадь и на корде вместе с наездником переступает через барьер, то корду надо постепенно выпускать длиннее, а наездник должен отступать все дальше и дальше в глубь манежа. Когда лошадь переступает через барьер одна, без наездника, который с кордой в руках стоит среди манежа, то надо поднимать барьер на тридцать—сорок сантиметров и пускать на него лошадь. Идти на барьер надо позволять лошади таким аллюром, каким она захочет, но следует непременно настоять на том, чтобы она через него перескочила. Этот способ с незапамятных времен практикуется во всех цирках. Если лошадь рвется на барьер, то ее надо успокоить для того, чтобы она не торопилась. Если лошадь заминается, то следует ободрять ее голосом, показывать бич, но не трогать им, чтобы с первых шагов не запугать ее. Прыжка все-таки следует добиться. За прыжком лошади надо наблюдать и замечать, как она его сделала. Прыжок хорош в том случае, если лошадь сделала его без заминки, смело и по прямой. Когда лошадь хорошо прыгает сама собой, то учить ее ни к чему. Следует только приучать ее переходить барьер на шагу, на рыси и на галопе. Если лошадь перед прыжком задерживается, заминается, то вести ее на барьер надо, конечно, галопом, а заминку предупреждать бичом. Упражнять ее следует до тех пор, пока она не даст хорошего прыжка, и затем уже начинать учить ее брать барьер на рыси и на шагу. Если лошадь прыгает вбок, то ее зад надо направлять при помощи ее же плеч следующим образом. Если лошадь, прыгая влево, относит зад влево, то есть внутрь вольта, то надо кордой потянуть на себя ее плечи, а левую ляжку тронуть бичом, от этого она должна будет подать зад вправо. Если лошадь заносит зад вправо, то есть из вольта, то надо выпустить корду в момент прыжка и угрожать ее морде бичом — она должна будет отнести перед вправо.

Барьер надо держать очень низко, так как если сразу поднимать его слишком высоко, то у лошади можно отбить охоту прыгать. Имея дело даже со старыми лошадьми, с барьером надо быть очень осторожным. По мере успехов лошади в прыжках барьер надо поднимать.

Когда лошадь на корде свободно и легко переходит барьер, то надо сесть на нее и проделывать то же и в той же последовательности, начиная с перехода шагом через лежащий барьер. В первые разы надо оставлять лошадь прыгать, как она хочет и может, но приглядываться и примечать, каким манером она делает прыжок. Прыжок требует от лошади большого напряжения энергии и силы, вследствие чего нагружать ее сразу не следует. Наездник должен сначала дать себе ясный отчет в силах и способностях лошади, для того чтобы впоследствии знать, что нужно делать, чтобы упорядочить прыжок.

В начале главы я сказал, что голову и шею лошади всадник должен оставлять свободными, что рука его не должна принимать участия в прыжке, но из этого не следует, что надо было бросить повод. Лошадь, прыгая, должна получать такую легкую точку опоры в поводе, чтобы связь руки с лошадью нисколько не прерывалась. В езде должно соблюдать незыблемое правило: чтобы рука всадника всегда чувствовала рот лошади. Лошадь не должна брать поддержки повода в самый момент прыжка, но должна уже чувствовать ее, идя на прыжок, а на прыжке только сохранить ее. Всадник должен держать руки так спокойно и эластично, чтобылошадь сама в момент прыжка брала поддержку повода, самому же отнюдь не предупреждать ее. На прыжке надо скорее слегка отдать повод, чем натянуть его. Словом, упор должна брать сама лошадь.

Иная лошадь, особенно если она идет на препятствие полным ходом, подходя к нему, сильно ложится на повод; другая, наоборот, ложится на повод перед самым размахом на прыжок. В обоих случаях надо повод отдавать совсем. Как бы лошадь ни прыгала, ее надо вести на барьер в шенкелях и чувствовать поводом, чтобы не допустить ее обойти барьер. Повод надо отдавать только в тот момент, когда она поднимается на прыжок. Если повод отдать раньше, то лошадь может замяться или обойти барьер. Если опоздать отдачей повода, то можно не только задержать лошадь, но и помешать ей прыгнуть.

Участие руки всадника при прыжке лошади делится на следующие стадии:

1) поддержку лошади до момента подъема,

2) сдачу повода в момент подъема и на момент, пока лошадь переносится через барьер и

3) прием лошади на трензель в момент, когда она опускается на землю. На прыжке я пользуюсь исключительно трензелем, а мундштуком действую только в промежутках между препятствиями, чтобы вести лошадь ровным галопом.

В шенкелях при прыжке держать лошадь нужно для того, чтобы:

1) подать и поставить лошадь на прыжок,

2) наддать прыжок и подобрать лошади зад, чтобы она не зацепила им за барьер и

3) поддержав зад, в момент, когда он становится на землю, облегчить, а следовательно, поддержать этим и перед. Кроме того, шенкелями всадник удерживает себя крепче в седле.

Идти на барьер всадник должен смело. От недостатка смелости и падают, большей частью, на барьере.

Многие думают, что лошадь чувствует состояние духа всадника. То, что делается на душе у всадника, я полагаю, лошадь чувствовать не может, но что она чувствует, и чувствует пре-красно, — это его нерешительность, которая отражается на его шенкелях и поводьях. Волнуется всадник, нерешительны его шенкеля, неуверенны поводья — несмело пойдет и лошадь на барьер, и наоборот. Когда ездок первый раз идет на препятствие, ему кажется, что он получит сильный толчок, и, желая удержаться в седле, он обыкновенно тянется. Толчок он действительно получает, но получает именно оттого, что тянется. На самом деле надо поступать наоборот: в момент прыжка отдать поводья и как можно глубже опуститься в седло. Шенкеля сами собой увеличивают крепость и устойчивость посадки. Не все лошади, как я сказал выше, прыгают одинаково и прибегают к одним и тем же приемам. Иная лошадь отделяется от земли всеми четырьмя ногами и переносится через барьер, держась почти горизонтально. На такой лошади всаднику надо только сидеть в седле по отвесу.

Иная лошадь на прыжке перед держит выше зада, как бы поднимаясь на дыбы. Всадник должен подавать корпус вперед, и подавать тем более, чем выше вверх идет перед лошади. В момент, когда лошадь ставит перед на землю, всадник должен отдать корпус назад для того, чтобы, во-первых, по инерции не полететь через голову лошади, во-вторых, чтобы облегчить ее перед, на который в этот момент ложится ее собственная тяжесть и тяжесть всадника, и, в-третьих, чтобы глубже сесть в седло и в случае, если бы перед лошади не выдержал, поддержать его.

Если лошадь, переносясь через барьер, так мало поднимает перед, что едва не цепляет за него передними ногами, а зад держит вверх, как бы лягаясь, то всадник должен подать корпус назад. Тяжесть отходит к заду, и переду лошади становится легче. При опускании зада лошади на землю сила инерции посадит всадника в седло.

Чем более назад приходится отдавать корпус на прыжке, тем более надо подавать вперед руки.

Если бы поводья оказались все-таки коротки, то надо, ослабив пальцы, выпустить их, то есть поводья, в должный момент насколько нужно, а после прыжка тотчас подобрать их.

Скажу несколько слов о скачках с препятствиями и барьерных. Во Франции невежество жокеев относительно аллюров лошади изумительно. Редко кто из них знает, с какой ноги идет под ним лошадь. Разговаривая однажды с одним из знатоков скакового дела бароном Фино, я изумлялся этому невежеству. «Жокеи скачут инстинктивно, — ответил он, — они не берут на себя труда размышлять». Чем сильнее тянет лошадь на барьер и прыгает с разгону, тем довольнее бывает жокей. На скачках с препятствиями во Франции обыкновенно идут тем же ходом, как и на барьерных. Это на первый взгляд кажется опасным, но жокеи утверждают обратное, и, пожалуй, они правы. Именно: если, идя на препятствие умеренным ходом, лошадь зацепит и упадет, то жокей падает под лошадь, и большей частью падает несчастливо. Если лошадь упадет на препятствии, идя на него полным ходом, то жокея отбрасывает вперед, и, подобрав руки и ноги в комок, он большей частью отделывается пустяками. В Англии, наоборот, ездок перед препятствием задерживает ход, дает лошади изготовиться. Прыжок выходит отчетливый.

Выиграть, если лошадь не упадет, по французской методе легче, но зато и легче сломать шею. Это скачка очертя голову. В Англии выработана умелая скаковая езда, и для нее существует термин good horse manship.

Два жокея Hatchet и Andreus составляют исключение среди французских жокеев. Всматриваясь в манеру скакать Hatchet, я все более и более убеждаюсь в том, что между ездой на кругу и в поле нет и не может быть никакой разницы, что нет и не может быть нескольких систем езды, а возможна только одна, что эта единственная система применима ко всяким частным случаям и что вне этой системы успех возможен только как случайность или как фокус. Hatchet на прыжке сидит так плотно, что никогда не заметить просвета между ним и седлом. Корпус назад он не подает, но, горбя спину, так глубоко опускается в седло, что как будто утопает в нем. Руки Hatchet вытягивает на половину их длины, а поводья натянуты у него настолько, чтобы только чувствовать ими лошадь. Не видишь, но чувствуешь, что на прыжке он сдает поводья не только руками, но и пальцами. Лошадь под ним на прыжке, конечно, вытягивает шею, но корпус его не тянет за собой ни на волос.

Обыкновенно говорят, что раз лошадь должна упасть, то ничем ее не удержишь. Конечно, раз лошадь промахнулась, то она должна упасть, но под одним жокеем она промахнется, а под другим нет. Большей частью не лошадь падает, а всадник ее роняет. Как убедительный пример привожу следующее. В Отейле в продолжение одного сезона Hatchet на Boudres из одиннадцати скачек выиграл девять. На обеих проигранных скачках Boudres упал. Затем семь раз Boudres скакал под другим, тоже очень известным жокеем. Три скачки Boudres выиграл, а на каждой из четырех проигранных он падал. Снова сел на Boudres Hatchet и выиграл десять скачек подряд. Выходит: под хорошим жокеем Boudres упал четыре раза из семи, а из двадцати одной скачки тот же Boudres, но под жокеем, выходящим из ряда вон, упал только два раза. Падал он каждый раз, прыгая через речку, пе-ред трибунами. Цеплять было не за что, лошади приходилось только, как на всяком прыжке в ширину, развить вовсю посыл. За несколько метров до препятствия Boudres переменил ногу, а жокей стал поднимать ему голову вверх. «Ваша лошадь упадет», — сказал я владельцу, и действительно Boudres упал. Жокей задержал посыл, отчего неминуемо должно было последовать падение.

Своеобразно брал Hatchet последний поворот на том же ипподроме. Поворот этот, как известно, очень крут.

Hatchet шел обыкновенно по внутренней стороне и довольно сильно сдерживал лошадь. Другие жокеи обыкновенно шли полным ходом по наружной стороне поворота. В то время, когда Hatchet урезывал круг и хоть на несколько мгновений давал лошади передохнуть, другие увеличивали круг и гнали лошадей во весь мах. На прямую все выходили почти вместе, но лошадь Hatchet, как находившаяся в лучших условиях дыхания, обыкновенно выигрывала.

Лошадь всегда берет не ногами, а легкими — дыханием.

Энергия Andreus ставит этого жокея вне всякого сравнения. Один раз он уронил хлыст. Сорвал с головы картуз и стал им посылать лошадь. Уронил картуз — начал посылать правой рукой. Без преувеличения можно сказать, что он всю свою невероятную энергию, подходя к столбу, как бы передает лошади.

Комментарий специалиста

Прыжок — естественный аллюр лошади. Техника прыжка изучена достаточно хорошо. Молодых лошадей тренируют без всадника, добиваясь высоты прыжка сорок—шестьдесят сантиметров. В возрасте двух лет техника прыжка лошади в основном заканчивает свое формирование. Есть подробно разработанные методики корректировки ее. Оценка качества прыжка производится при отборе жеребцов-производителей в спортивных породах.

Требование к всаднику во время прыжка одно — как можно меньше мешать лошади. На прыжке нужно максимально отдать повод. Шенкель ведет лошадь на препятствие до последнего момента.

Европейская школа предлагает всаднику очень точно подводить лошадь к препятствию, рассчитывая место отталкивания от земли. Представители русской национальной школы предпочитают не требовать от всадника такой кропотливой работы по подготовке к прыжку, лошадь должна уметь прыгать из любого положения и при этом не разрушать препятствие. Большинство спортсменов придерживаются европейской школы и работают на лошадях европейских пород, достигая высоких результатов в соревнованиях.

Современные жокеи, занимающиеся гладкими или барьерными скачками, используют английскую технику езды. Только спортсмены, соревнующиеся в стипль-чезах, сталкиваются с ситуациями, описанными в этой главе Джеймсом Филлисом.

Глава XXVI

ГЛАДКИЕ СКАЧКИ

Не раз приходилось мне говорить о том, что всякий всадник — любитель ли, наездник, берейтор или жокей — должен точно знать, что он может требовать от лошади. Обыкновенно полагают, что на скачках этого не нужно, и весьма ошибаются. И для скачек, как и для всякого вида езды, это правило остается незыблемым, и победа дается тому, кто умеет применить его к делу.

Если на скачке идут лошади одного уровня по силе и резвости и между ними нет выдающегося скакуна, то победит тот жокей, который знает предельную скорость своей лошади (ее максимум) и правильно располагает ее ходом. Вести лошадь надо в таком поводу, чтобы давать ей только необходимую поддержку, и тем ходом, которым она скакала в последнем периоде тренировки. Максимум лошади, то есть высшее напряжение ее резвости, надо приберегать к концу скачки. При соблюдении этих условий лошадь сохранит дыхание в продолжение скачки и будет в состоянии, подходя к столбу, легко дать последний рывок, от которого и зависит успех. В подтверждение этой истины приведу случай с Артидюком, бывший несколько лет тому назад и памятный многим. Артидюк три скачки подряд брал с места и вел скачку ровным ходом, но таким, что ни одна из скакавших с ним лошадей не могла к нему подой-ти. На Дерби в Шантильи голову скачки взял Фра-Диаво-ло, и Артидкж с места вступил с ним в борьбу. Не было еще пройдено и четверти круга, а резавшиеся Артидюк и Фра-Диаволо шли уже в максимуме. Скакавший с ними Литл-Дюк шел сзади. Три четверти круга жокей вел его таким ходом, которым он скакал на тренировке, не обращал внимания на происходившую борьбу и берег силы своей лошади для конца скачки. Подходя к столбу, он вызвал Литл-Дюка на предельную скорость, обошел обоих выдохшихся соперников и выиграл легко. Жокей Литл-Дюка применил на практике правило, о котором я говорил, сумел сохранить грушу на случай жажды, то есть запас силы и энергии лошади до прихода к столбу.

Жокею, который ведет скачку, очень трудно и вести скачку, и отдавать себе отчет в том, что его лошадь идет тем ходом, который ей по силам, и, не уступая места, вести ее на этом ходу. Если он перейдет предел, то его лошадь выдохнется и не будет в состоянии дать последний рывок. Если он будет сдерживать, то поводьями он будет давить на поясницу и скакательные суставы, следовательно, будет утомлять их, а на скачке этими-то суставами лошадь и берет, напрягая их вовсю, в последние моменты борьбы. Если присмотреться к езде выдающихся жокеев, то увидишь, что все они обыкновенно выигрывают у самого столба, то есть выходит, что жокей знает предельную скорость своей лошади и соответственно ей ведет скачку. Он имеет возможность судить о том, в состоянии ли его соперники выдержать ход, который они взяли со старта, в состоянии ли его лошадь прибавить скорости. В Шантильи мне пришлось видеть, как жокей Уатс очень ловко и с таким же успехом, как жокей Литл-Дюка, применил к делу это правило. Было это на скачке с тяжелым весом. Лошади несли восемьдесят килограммов. Из скакавших лошадей больше всех подходила для тяжелого веса всеобщая фаворитка Аталанта. Уатс ехал на Луи д'Ор. Со старта он повел его нормальным ходом и не гнался за другими. Первое время он шел на двести метров позади, но все-таки хода не прибавлял. Когда другие лошади стали выдыхаться и замедлять ход, Уатс, сохранивший запас сил Луи д'Ора, выдвинул его и, не доходя нескольких метров до столба, побил Аталанту. Уатс тоже победил благодаря тому, что верно оценил настоящий ход своей лошади и ее силы.

Еще один пример умелой езды показал Ф. Арчер на Парадоксе на Grands prix de Paris. Арчер ни на одно мгновение не изменил своему обычному хладнокровию, таланту и тонкой езде. Пошел он со старта в хвосте, а затем, поравнявшись со своим единственным соперником Reluisant, недавним победителем Дерби в Шантильи, пошел с ним рядом. Когда Reluisant прибавил хода и пошел в своем максимуме, Арчер прибавил хода и Парадоксу, и хотя и мог обойти соперника, но все-таки продолжал идти с ним рядом для того, чтобы узнать наверно, что он может еще дать. Только у самого столба он выдвинул Парадокса и выиграл на одну голову.

Но успехи Арчера еще не дают полного понятия о его чудной езде. Что главным образом делало из него великого мастера своего дела, так это его манера сидеть в седле, манера, которую он не изменял от начала и до конца своей скачки. Сидел он в седле по отвесу, на длинных стременах и так глубоко, что даже когда он поднимался на стременах, то и тогда не было видно просвета между ним и седлом. Посадка его составляла полный контраст со смешной посадкой большинства жокеев, которые в утрировке доходят до того, что между их ягодицами и седлом можно поставить шляпу. Последнее время жокеи хотя по-прежнему ездят плохо, но перестали сидеть, как говорилось прежде, треугольником, то есть упираясь на поводья, седло и стремена. На ипподроме эту манеру оставили, но между любителями эта мода еще не брошена. Арчер сидел как берейтор, и, как берейтор, вел лошадь в шенкелях и поводьях. Арчера обвиняли, но совершенно неосновательно, что будто бы он на скачках на короткой дистанции срывал старт, то есть пускал свою лошадь раньше других. Обыкновенные жокеи в момент, когда стартер опускает флаг, отдают поводья, и лошади пускаются, как каждая из них может, а то и как захочет. Арчер не оставлял ничего случаю, а вел лошадь в своей власти, как берейтор. Подводя лошадь к старту, он всегда держал ее в шенкелях, и в момент сигнала сильным посылом их сразу ставил ее на полный ход. Выходило, что он шел уже полным ходом тогда, когда его противники еще разбирались местами.

Из этих примеров видно, что все виды езды основаны на одних и тех же началах и что знание и искусство езды так же необходимы жокею, как и всякому ездоку.

Искусство езды сводится к трем понятиям: здравому смыслу, умению владеть шенкелями и умению владеть поводьями.

Комментарий специалиста

Посадка современных жокеев сильно отличается от идеалов Джеймса Филлиса. Шенкель в работе скаковой лошади имеет не столь большое значение, как в полевой езде или в выездке. Жокей находится как бы над лошадью и движениями корпуса раскачивает ее, дополнительно увеличивая ширину маха на галопе. Он дает возможность лошади двигаться с максимальной скоростью, стараясь как можно меньше мешать ей, поддерживая темп движения за счет работы своей поясницы, разумного использования повода и в некоторых случаях хлыста. Но прочность посадки всадника оставляет желать лучшего.

Для уменьшения веса, который несет лошадь на испытаниях, привычное седло было изменено почти до неузнаваемости. Вес его с подпругами и стременами колеблется от600 граммов до 3,5 килограммов. В сущности, это уже и не седло, как таковое, а приспособление, к которому крепятся стремена с пристругами, — на них и балансирует жокей во время скачки.

Важным в такой езде является чувство лошади, понимание ее силы и возможностей. Управление скаковой лошадью сводится к работе поводом, причем не к полуодержкам и отжевыванию, а к сдерживанию, упору в повод. Поэтому многие спортсмены, приобретая лошадь после скачек, испытывают массу неудобств, переучивая ее верно реагировать на трензель, особенно на галопе. Про скаковую лошадь говорят, что она тащит или подтаскивает, но стоит только лишить ее опоры в повод, как галоп становится вялым и разлаженным.

На сегодняшний день скачки приобрели настолько большую специализацию, что эта отрасль конного спорта уже имеет свои особенности, правила и законы, значительно отличающиеся от всего, что описано в книге. Единственно верным остается внимательная и кропотливая работа с лошадью. А думать современному жокею, приходится нисколько не меньше, чем спортсмену, занимающемуся высшей школой верховой езды или конкуром.

Глава XXVII

ОХОТНИЧЬЯ ЛОШАДЬ

Должна ли охотничья лошадь быть особенной породы? Нет. Но выбирать лошадь для охоты надо из числа самых лучших во всех отношениях лошадей.

Тому, кто хочет хорошо снарядить себя для охоты, советую выбирать лошадей из рожденных, выросших и выдержанных в той местности, где он собирается охотиться. Природные свойства и способности лошади вырабатываются климатическими и; топографическими условиями местности. Если поставить лошадь в чуждые для нее условия местности и климата, то она свои природные достоинства утратит, а достоинств, которыми одарены лошади новой для нее страны, не приобретет.

Чудная маленькая пиренейская лошадь у себя дома ловка, приемиста, на всякой местности изумительно верна на ходу и в высшей степени вынослива. Для охоты в поле нельзя найти лучшей и более приятной лошади, но переведите ее в Рим или Вандею, и она очень быстро потеряет многие из своих достоинств. То же самое должно сказать относительно всех пород лошадей.

Для охоты всегда и везде годится только один, так называемый английский «hunter, и только он один, в какие бы условия местности ни был поставлен, везде сохраняет свои достоинства. Гунтер всегда очень высок по крови, хотя складом и не подходит к скаковой лошади, так как он низок на ногах. (Скаковых лошадей стараются выгонять в ноги и длину.) В гунтере главным образом обращают внимание на поясницу и скакательные суставы. Это единственная лошадь, которую не пробовали разводить во Франции. Очень жаль, так как разведение ее несомненно так же удалось бы, как разведение других пород лошадей. Но француз хочет иметь хорошую охотничью лошадь за меньшую цену и, конечно, ошибается в расчетах.

Начинают выездку гунтера в возрасте трех с половиной лет, то есть позднее, чем чистокровной, и выезжают в продолжение одного или полутора лет. Назначение его — исключительно прыгать. Он должен быть очень приемист, очень верен и очень хорошо прыгать, но зато он и очень дорог. Подготовка и выдержка его продолжаются долго и стоят дорого, и окупаются только той высокой ценой, которую за него платят. Готов обыкновенно гунтер в возрасте от трех с половиной до четырех лет.

Цена гюнтера зависит не только от того, как он прыгает, но и от того, каковы приемы и характер его прыжка соответственно роду препятствий. Через обыкновенную изгородь, то есть незначительное препятствие, гунтер должен прыгать спокойно и без всяких усилий. Прыгая через высокое и крепкое препятствие, гунтер должен сжаться, напрячь все свои силы, прыгнуть прямо, верно, но все-таки не торопясь и спокойно. Прыжок через более или менее широкую речку должен иметь совершенно иной характер. Гунтер должен вытянуть голову и шею смело, но легко взять упор в повод, растянуться и лихо, весело, как бы радуясь, устремиться на прыжок. Одно в гунтере плохо — он слишком дорог. За обыкновенного хорошего прыгуна платят от семи до восьми тысяч франков, а за выдающегося цена доходит от двенадцати до пятнадцати тысяч. Денег много, но опять скажу: гунтер — единственная лошадь, на которой можно охотиться во всех странах света. Везде, кроме Англии, принято покупать для охоты возможно дешевых лошадей. На охотничью лошадь смотрят как на лошадь, заранее обреченную в жертву разным случайностям, которая, следовательно, недолговечна и которую все равно скоро придется заменить другой. Мне кажется, что такой расчет, заранее наверстывать будущие убытки, очень ошибочен. Англичане знают цену деньгам, почему скорее скупятся на расходы по покупке экипажных лошадей, но не жалеют денег нa охотничьих. Англичанин дорого ценит свою жизнь. На охоте он вверяет ее своей лошади, а потому и не останавливается перед ценой за нее.

Но за деньги лошадь не купить.

Часто приходится слышать такого рода отзывы: «Господину X везет в лошадях, все они удачны, а господин Z никак не может напасть на хорошую лошадь». Будьте уверены, что удача тут ни при чем, но что у господина X большей частью лошади хороши потому, что, наверно, он знает в них толк и умеет ими пользоваться в меру, что умение его не только не умаляет его энергии и смелости в езде, но, напротив, дает ему все средства проявлять эти качества. Может быть, господинZ тратит и очень много денег на покупку лошадей, но, наверно, он сам — посредственный ездок, не знает лошади, не знает, чего и как можно от нее потребовать.

Еще раз позволяю себе повторить совет: для охоты берите самую прочную и самую лучшую во всех отношениях лошадь.

У англичан существует пословица, по-моему, не совсем основательная: «Hacking is art, hunting is pluck» («Ездить верхом — искусство, охотиться верхом — неустрашимость»; надо сознаться, что больше приходится видеть «hacking», чем «art».) Конечно, на охоте требуется от ездока более смелости, так как приходится неожиданно преодолевать разные препятствия, да и аллюр на охоте живее, но одна смелость не может заменить «art», то есть искусства езды. Я думаю, что там, где опасности представляется больше, искусство езды является еще более необходимым. Где бы и как ни ездить — на прыжке ли, на охоте, на скачке, — прежде всего надо уметь ездить.

Комментарий специалиста

Получение гунтеров основывается на использовании кобыл тяжелых упряжных пород и жеребцов чистокровной верховой породы. Последних отбирают с учетом их скаковой карьеры, и предпочтение отдается призерам на длинных дистанциях с хорошим костяком или победителям барьерных скачек. Традиция парфорсных охот сохранила группу лошадей класса гунтер в Англии.

В Европе эту нишу заняли породы, полученные по принципу гунтера, но уже на местных тяжелых породах, хорошо адаптированных в своих зонах обитания. Примером таких пород являются ганноверские, вестфальские, голштинские в Германии, прежде экипажные, но после использования чистокровных верховых жеребцов более легкие и подвижные. Они сохранили основательность и прочность, приобрели резвость и податливость. В тракененской породе, кроме производителей высокого скакового класса, в начале XX века практиковали испытание лошадей в парфорсных охотах, отбирая таким образом в воспроизводство не только жеребцов, но и кобыл.

В современном конном спорте требования к троеборной лошади максимально приближены к охотничьей. Спортсмены, занимающиеся этим видом, отдают предпочтение лошадям, содержащим в своих родословных большую часть чистокровных предков, чем представителей других пород. И результаты их выступлений значительно выше.

Глава XXVIII

КАВАЛЕРИЙСКАЯ ЛОШАДЬ

Да будет прощена мне смелость и живость критики, которую я себе позволю в предлагаемом исследовании. Смелость моя вытекает из глубокого убеждения в том, что критика основательна. Я уверен, что многие из лиц, изучивших вопрос во всей его полноте, не отказались бы, если бы имели на то право, подписаться под моими словами.

В моей книге я поставил себе задачей исследовать все виды верховой езды и соответствующей им выездки. До сих пор я рассмотрел только два вида езды — езду любителя, как предмет роскоши, и спортивную.

Назначение верховой лошади не ограничивается только удовлетворением требований спорта и езды любителя — лошадь составляет, главным образом, один из важнейших элементов вооруженной силы государства, одно из орудий войны. Оружие это надо уметь выбрать, знать, как его подготовить соответственно его назначению, а также и уметь им владеть. Последние войны доказали, что кавалерии суждено в будущем стать родом оружия, решающим исход кампании. Все государства постоянно увеличивают ее численность и стараются придать ей как можно больше силы. Да будет мне позволено сказать несколько слов о строевой лошади. По моему мнению, для строя лучше всего годится полукровная лошадь. Начиная свою книгу, я высказал, что выше всякой лошади ставлю чистокровную, но это положение мое не является в данном случае противоречием. Чистокровная лошадь обладает силой, энергией и тонкостью движений в такой степени, в какой ни одна другая лошадь не может иметь этих качеств. Для строевой лошади одних этих качеств недостаточно. Чистокровная лошадь вынесет всякое напряжение сил лучше какой-либо другой, в порыве, при атаке никакая другая лошадь сравниться с ней не может. Но перенести невзгоды, сопряженные с походом и войной, ей не под силу. В Крыму англичане потеряли всех своих чистокровных лошадей, а першероны, бретонцы и овернцы выдержали кампанию. Для строя нужна лошадь, выросшая при суровых условиях воспитания. Строевая лошадь должна выносить голод, жажду, снег, дождь, обходиться без крова и попоны. Может ли все это выдержать чистокровная лошадь? Не думаю. Порода, которая не закалена воспитанием, не может дать из себя выносливой военной лошади. Кроме того, ездить на чистокровной лошади трудно, и для того, чтобы пользоваться ею, надо иметь больше знания и умения, чем таковое имеется в современных армиях.

Главные и исключительные качества, которые должны быть присущи строевой лошади, — это прочность и выносливость. От строевой лошади нельзя требовать тонких манежных движений и заученных аллюров. Она должна возить солдата, но возить его верно и служить как можно дольше. Стоить она в покупке должна недорого, так как ее покупная цена увеличивается накладными расходами до момента ее поступления на службу. На момент поступления в строй лошадь, содержавшаяся в продолжение года в депо, стоит государству уже вдвое дороже. Я не намерен затрагивать вопросов специально военного или финансового характера, но рассуждаю как человек, близко знакомый с лошадью. Говоря о строевой лошади, надо учитывать одновременно соображения качества, которыми она должна обладать, и цену, которую она должна стоить. Если бы я останавливался только на вопросе о качествах лошади, то мое исследование не могло бы иметь практического значения. Способ ремонтирования кавалерии (французской) известен. Ремонтные комиссии разъезжают по районам производства лошадей, осматривают трех- и четырехлетних и покупают годных для строя. Время объездов комиссий известно, поэтому барышники, особенно заграничные, имея возможность платить дороже, заблаговременно забирают все лучшее.

Комиссиям приходится выбирать из остатков. Лошадь четырех лет считается для службы слишком молодой, поэтому купленных лошадей отправляют в депо или помещают на корм к землевладельцам. Административно возраст лошади считается с первого января. Лошади родятся весной, следовательно, когда им считается пять лет, на самом деле им четыре года и девять месяцев. В части лошади приходят в середине октября, то есть когда им по четыре с половиной года. Сначала их зачисляют в эскадронные депо, а в середине января ставят в действующие эскадроны, где их начинают выезжать, следовательно, в строй лошади поступают в четыре года девять месяцев.

Оставляя другие стороны вопроса, остановлюсь пока на возрасте лошади. Принято считать, что лошадь моложе пяти лет для работы не годится. Это положение стало принципом, вошло в традицию. Тем не менее я решаюсь затронуть эту традицию и пробую доказать, что она является заблуждением, что принцип ошибочен и вытекающая из него система вредна. Ждать с лошадью до пяти лет, приготовляя ее в продолжение целого года для службы в строю, — значит тратить напрасно дорогое время, накладывать на нее непроизводительный расход и ко всему этому еще и портить ее. За время пребывания в депо или на корму у землевладельца лошадь не получает ни должного корма, ни должного движения, отчего не только не развивается и не крепнет, но, напротив, атрофируется. Правильная и хорошо кормленная и работанная лошадь к трем с половиной годам должна настолько сложиться и окрепнуть, что с ней вполне безопасно можно приступать к подготовительным и последовательным упражнениям для выездки. Я подразумеваю французскую лошадь, из какой бы провинции она ни происходила. В четыре года она может уже быть выезжена настоящим образом и поставлена в строй. За несколько месяцев службы в строю лошадь втянется в работу и станет выносливой. Если бы кавалерия порвала с рутиной и приняла разумную систему корма и выездки, то она выработала бы такую лошадь в возрасте четырех с половиной лет, с которой не могла бы сравняться современная строевая лошадь шести и более лет. Но откуда взялось убеждение, что лошадь моложе пяти лет не годится для строевой службы? Как люди, стоящие лицом к лицу с делом ремонтирования, между которыми есть много выдающихся личностей, могли допустить и признать за правило такое ошибочное представление! Думаю, что дело заключается в следующем: лошади пяти лет, поступающие в ремонт, обычно слабы и для службы не годны, поэтому вывели заключение, что в этом возрасте они в другом положении быть не могут, следовательно, и брать их на службу еще рано. Между тем опыт с давних пор доказывает, что если молодую лошадь достаточно кормить и давать ей соответственное движение, то в три года она может проявлять полное развитие сил и быстроты. Мне скажут на это, что в таком случае много окажется лошадей, которые не выдержат. Разве что некоторые, отвечу я. Я предлагаю начинать выезжать в три с половиной года, даже в три года и девять месяцев (три месяца должны идти на подготовку). Требования строевой выездки далеко не таковы, как требования выдержки для ипподрома, хотя тем не менее в выдержку лошадь поступает не позже двух с половиной лет. Говорят, что строевая лошадь несет гораздо больший вес, чем скаковая. Это верно. Но зато я предлагаю начать выезжать ее годом позже. Строевая лошадь массивнее, устойчивее и выносливее, чем скаковая, почему и более способна нести на себе больший вес; к тому же полный вьюк носит она не постоянно. Строевая выездка требует от лошади несравненно меньших усилий, чем выдержка требует их от скаковой лошади. Если строевую лошадь так же последовательно приучать нести тяжесть, как скаковую лошадь приучать скакать, то выработать спину не представит особенного труда.

Если принимать в соображение теоретическое положение о необходимости полного окончания процесса развития костяка лошади, то пришлось бы покупать лошадей только в возрасте пяти с половиной лет, а в строй ставить их только в шесть лет. Но в этом возрасте достать лошадей нельзя, так как все они уже закуплены. Как же быть? Надо брать на службу лошадь раньше, что я и хочу доказать.

Несомненно, что четырехлетнюю лошадь надо беречь, но если вести ее так, как следует, то в этом возрасте она вполне способна нести строевую службу.

Возьмем для примера нормандских полукровных лошадей. Принято считать, что лошади этой породы складываются позднее лошадей всех других французских пород, что раньше шести лет они не развиваются и не выказывают своих качеств. Полукровных лошадей в Нормандии выводят в большем количестве.

Жеребят сортируют на три категории, принимая в соображение главным образом происхождение, склад и надежду на будущее, которую подает каждый из них.

Вот эти категории:

1. Рысаки, которых назначают для ипподрома.

2. Лошади ценные и предназначенные для рынка. Из этой категории заводчики берут неудачных случных жеребцов, выкладывают их и продают.

3. Лошади для ремонта.

Рысаков в два с половиной года начинают постепенно выдерживать. К трем годам они обыкновенно дают полный рост, достигают полного развития склада и силы и бегут на ипподромах. Самые большие дистанции и самые ценные призы назначаются для состязаний трехлеток.

В настоящее время дистанцию в четыре тысячи метров рысаки проходят за шесть с половиной минут. Есть призы и на шесть тысяч метров, но идут на них только выдающиеся лошади. В период тренировки и во время бегов рысаку приходится развивать такое напряжение сил, какое только возможно требовать от лошади. Любопытно, что полукровные лучше, дольше и не разрушаясь выносят работу на ипподроме. Число чистокровных, которые не выносят выдержки, очень велико — и незначительно среди полукровных.

Лошадь второй категории, то есть дорогая, в трехлетнем возрасте представляет собой еще жеребенка. Она в разладе, формы ее едва намечены. К четырем годам, а то и к четырем с половиной, такая лошадь начинает входить в рост, обрисовывается ее мускулатура и она становится годной для легкой работы. У барышников всегда имеются наготове лошади этого возраста, жирные, лоснящиеся. В этом виде эти лошади предлагаются покупателю невзыскательному или такому, который имеет возможность ждать их полного развития.

Лошади этой же категории, но менее ценные, поступают на удовлетворение требований рынка.

Лошади третьей категории, то есть предназначаемые в ремонт, в трехлетнем возрасте не имеют никакой цены. В комиссию лошадей представляют в возрасте от трех до четырех лет. Приводят их раскормленными. Овес, который они получают за некоторое время до привода, бич и имбирь придают им некоторое подобие энергии. На самом деле у лошади нет ни мускулов, ни кости, ни хода. Если ее не подбадривать бичом, то она распускается и ложится на перед. Ни для какого дела она не годна.

Лошади этих трех категорий принадлежат, однако, к одной породе и имеют почти одно и то же происхождение. Между тем лошади первой категории к трем годам совершенно складываются, выносят выдержку и бега, то есть самую трудную работу. Лошади второй категории в четыре с половиной года едва годятся для легкой работы. Лошади третьей категории в четыре года не годятся ни для какой работы, не имеют ни мускулов, ни силы и требуют особого ухода и времени, чтобы набраться сил и развить мускулатуру.

В чем же заключается причина такой разницы?

Неужели природа спешит с развитием одних и задерживает развитие других? Неужели более красивая и резвая лошадь складывается скорее, чем лошадь той же породы, но не обладающая этими качествами? Нисколько. Вся разница происходит оттого, что к каждой категории прилагаются совершенно различные системы воспитания.

Конечно, формы, движения и способности каждой лошади различны, но если бы всех лошадей той же породы выдерживали одинаково, то все они росли, складывались и развивались бы тоже одинаково и в трехлетнем возрасте были бы годны для всякой работы.

Доказательство этому положению представляет полукровный рысак. В три года он бежит, то есть выносит работу, с которой не может сравниться работа ни обыкновенной верховой, ни строевой лошади. Тем не менее работу эту он выносит долго, не портится и не разрушается преждевременно.

Все дело заключается в том, что рысака выращивают как чистокровную лошадь, то есть смолоду хорошо кормят и методически упражняют в движении.

Не каждая чистокровная лошадь становится скакуном, но всех чистокровных лошадей воспитывают для скачек.

Со дня рождения за ними ухаживают и кормят соответственно тем усилиям, которые они впоследствии должны будут приложить. С первых дней, уже под матками, они перебирают овес. В восемь месяцев они получают по 6 литров в день. В полтора года их берут на конюшню, сильно кормят и начинают тренировать, а в два года они уже скачут на специальных скачках. Полукровных рысаков, назначаемых на бега, воспитывают таким же способом, но так как они бегут в трехлетнем возрасте, то с их выдержкой спешат меньше.

Человек, давая лошади обильный корм и упражняя ее последовательно в движении, помогает природе.

Отсутствие достаточного количества корма в воспитании лошадей другой категории приводит к тому, что работа природы задерживается и развитие их останавливается. Лошадь растет быстро. Костяк, мускульная система и масса ее объемисты.

Для того, чтобы этот могучий организм мог быстро расти, ему необходим хороший и обильный корм, а для того, чтобы он в то же время мог и развиваться, ему необходимо последовательное и правильное движение. При отсутствии необходимого по качеству и количеству корма организм должен расти за счет самого себя и, очевидно, будет становиться лимфатическим, малокровным.

Нормандских жеребят, за исключением тех, которых назначают на ипподромы, обыкновенно не кормят, оставляют их на подножном корму без движения. При воспитании их учитывается только дешевизна содержания.

Иначе, впрочем, и не может быть, так как воспитание жеребят представляет собой ремесло.

Под влиянием водянистого корма и бездействия лошадь задерживается в развитии во всех отношениях. Растет она медленно, ее кости крепнут поздно и мускулы не вырабатываются. Входя в возраст, лошадь не только не крепнет, но, напротив, скуднеет и разрушается очень скоро. В три года лошадь только еще отстает в развитии, а в четыре и особенно в пять лет она уже вконец худосочна. Эту больную лошадь приходится «пересоздавать», надо ставить ее в такие условия существования, которые представляют собой уже лечение ослабленного организма. Я уверен, что и этим достигается немногое и что лошадь хотя и перевоспитанная, но слишком поздно, никогда не может стать настоящей хорошей лошадью. Не такой являлась бы она, если бы с ранних лет получала другое воспитание. Чем дольше ждать с лошадью, тем ее содержание становится продолжительнее, следовательно, дороже. Так, для поправки трехлетка достаточно нескольких месяцев, а для той же поправки четырех-, особенно пятилетка требуется целый год, а иногда и больше. Оно и понятно: лошадь слишком долго страдала от лишений. Анемия развилась в ней в сильной степени, и общее оскудение обратилось уже в органическое. Большую смертность среди жеребят нужно отнести только к их малокровию. Их дряблость и вялость, происходящая от недостатка корма в период роста, делают их неспособными бороться с припадками какой-либо болезни или против какой-либо случайности. По той же причине у жеребят проявляются и долго тянутся болезни худосочия, как-то: затяжной мыт, беспричинная и без видимых признаков хромота. Эти болезни приписывают не истинной причине, то есть худосочию, но считают их спутниками молодого возраста. Если воспитывать как следует, то молодая лошадь всегда будет здорова и сильна, и, напротив, при недостатке корма и движения она становится лимфатичной и худосочной.

В Нормандии сеют овес в меньшем по сравнению с другими провинциями количестве. Получают его одни рысаки, а молодые лошади других пород совсем его не видят. Вследствие этого нормандские лошади сыры, лимфатичны и складываются поздно.

При таком корме порода должна бы неминуемо и быстро выродиться, но этого не случается только потому, что в производители берут всегда рысаков. Рысаки, которых воспитывают и содержат как следует, до некоторой степени исправляют в потомстве сырость и лимфатичность маток, которые голодают с ранних лет.

Рысаки не представляют собой исключения из породы. Поэтому они могут в трехлетнем возрасте достигать полного развития склада и силы. Блестящие экземпляры получают известность, но рядом с ними есть много рысаков средней руки, которые бегут на мелких ипподромах. Сойдя с бегов, они продолжают отлично служить. Большей частью они, кроме бега, ни по формам, ни по складу не выделяются из массы и не могут обратить на себя внимания. Как блестящие, так и скромные рысаки нисколько не скороспелы по породе. Ускорили их развитие корм и уход. Отсутствие того и другого задерживает развитие лошадей других сортов той же самой породы. Лошадь всех местностей Франции по природе своей к трем с половиной годам может достичь почти полного развития роста и силы, совершенно достаточных для того, чтобы ее можно было уже брать в выездку. Обратное явление происходит оттого, что во время роста лошади не видят нужного корма и не получают нужного движения. В прежние времена берейторы считали за правило не начинать выездку высшей школы с лошадью моложе семи лет. Долгое время и я держался этого обычая. Чем больше я приглядывался к скачкам, тем больше поражался тому, что я видел. Самые серьезные и самые трудные испытания приходятся в Эпсоме, Шантильи Отейле и Лоншане на долю трехлеток. Мне на это возразят, что множество их не переносят выдержки. Я отвечу на это, что ведь выдерживать их начинают в полуторагодовалом возрасте, что очень опасно. Ведь я предлагаю начинать выездку в три года, да и усилия при выездке далеко не таковы, как при выдержке.

Мне бросалось в глаза, что выездка не требует от лошади и десятой доли тех усилий, которых требуют от нее выдержка и скачка. Исходя из положения «тот, кто может многое, — может и меньшее», я вывел заключение, что, если лошадь в трехлетнем возрасте может выносить выдержку, то она может, и гораздо легче, вынести выездку. Теперь этот вывод кажется мне очень простым и ясным, но в первое время я не доверял правильности моих посылок и не решался остановиться на этом выводе. Так сильно обаяние установившегося взгляда. Знатоки и специалисты того времени, слушая мои рассуждения, пожимали плечами и смотрели на меня, как на сумасшедшего. Жизнь научила меня понимать, что всякое нововведение имеет такую участь.

Тем не менее я решился произвести опыт. Я начал выезжать лошадь четырех лет, но до этого возраста хорошо содержанную. В выездке она оказалась такой же сильной, как и другие мои лошади семи-восьми лет, но более гибкой, чем они. Ободренный удачей, я повторил опыт с трехлетней лошадью, и успех получился такой же. С тех пор я выездил более двадцати чистокровных трехлеток. Все они делали лучшие и большие успехи, чем лошади старших возрастов. Я еще расширил опыт с целью определить предел требований выездки, которые могут быть предъявлены еще более молодой лошади без вреда для нее. Я начал выезжать в двухлетнем возрасте чистокровную кобылу Вискон от Вермута и Винегрет. Мне скажут, что чистокровные раньше складываются. Но ведь я говорю о случае с двухлетней лошадью, а не трехлетней. Я, впрочем, приписываю скороспелость лошадей больше влиянию корма, чем породы. К трем годам она была выезжена для катания, для высшей езды и на препятствия и получила медаль на concours hyppique. Ей теперь семь лет. Она вполне здорова, свежа и не имеет ни одного налива. Я мог бы указать много других примеров, но думаю, что этого одного достаточно. Путем опыта я дошел до убеждения, что всякую лошадь, воспитанную должным образом, в три с половиной года можно брать в выездку и выдержку; что выездка в этом возрасте является для лошади необходимым и своевременным физическим упражнением; что выездка в этом возрасте не только не портит лошадь, не изнашивает ее, но, напротив, укрепляет как отдельные части ее тела, так и весь организм, развивает и приучает ее пользоваться всеми ее силами.

В возрасте трех с половиной лет лошадь более гибка, чем лошадь пяти лет. Выездке трехлетки поддаются легче, так как большей частью они еще не успевают приобрести дурных привычек, которые всегда появляются с годами. Порождаются и развиваются они тем более, чем более лошадь знакомится с неловкостью и грубостью человека. Чем дольше лошадь предоставлена самой себе, тем более укореняется в ней привычка лежать на плечах и тем более зад отстает в развитии от переда. Трехлетка легче приучить держаться как должно, то есть равномерно на всех четырех ногах. Такая подготовка имеет большое значение, так как во все время выездки необходимо, чтобы лошадь держалась в равновесии.

Лошадь не должна сидеть ни на переду, ни на заду. Ее собственная тяжесть и тяжесть всадника должны лежать ровно на том и на другом. Только при соблюдении этого условия лошадь может быть легка, поворотлива, служить долго, не портиться и не разрушаться. Лошадь, поставленная неверно и долго ходившая неверно, приобретает разные пороки склада, которые почти невозможно исправить. Например, если лошадь долго ходила на переду (что чаще всего встречается), то ее перед обычно вследствие переутомления расшатывается и слабеет, а зад от недостаточной работы атрофируется, дряхлеет, теряет силу и энергию движения. Лошадь, спущенная на перед, движется тяжело, а при перемене направления при малейшей неверности шага часто падает.

Вообще части тела, которые работают сверх меры, слабеют и скоро разрушаются. Только этим и можно объяснить то громадное количество брака, который выранжировывают ежегодно из эскадронов. Лошадей бракуют в таком возрасте, в котором они должны бы еще служить и служить.

Поэтому главная задача выездки и заключается в том, чтобы поставить лошадь в равновесие. Так как никто не станет спорить против того, что выезжать лошадь трех с половиной лет легче, чем пятилетнюю, то и с этой точки зрения выгоднее брать для выездки лошадь в этом возрасте.

Никакие теории и умозрительные выводы не дают ответа на вопрос, может ли лошадь в три с половиной года выдержать выездку. Разрешают его опыт и факты, и разрешают в положительном смысле. Полукровных лошадей в два с половиной года берут в скаковую выдержку, и в три года они достигают такого развития, что в этом возрасте скачут. Работа и усилия лошади во время шести месяцев выдержки и бегов в двадцать, в сто раз серьезнее работы и усилий, которых требует умеренная и несложная выездка строевой лошади.

Все мною сказанное выше приводит к тому, в чем я глубоко убежден, — что надо покупать ремонтную лошадь в возрасте трех с половиной лет. К трем с половиной годам успевают доразвиться даже лошади медленнорастущих пород и такие, которые благодаря дешевой выдержке всегда запаздывают в росте и развитии.

Ремонтная лошадь четырех с половиной и пяти лет такова, какая она есть теперь, оттого, что раньше ее не кормили и не давали движения. Я не ошибаюсь, утверждая, что эти лошади были лучше в трехлетнем возрасте, так как голодали только три года, а не пять лет. Водянистый, разрыхляющий корм, который они получали, был уже недостаточен для их организма и моложе трехлетнего возраста. Тот же корм в последующие два года становится для них уже прямо разрушительным, так что лошадь за это время не только не выигрывает, но даже проигрывает. Сколько бы ни платило правительство, какие бы премии оно ни давало, но производитель никогда не будет кормить лошадь, если он должен держать ее у себя до пяти лет. Не будет он кормить ее потому, что это ему невыгодно.

Дело обстояло бы совсем иначе, если бы коннозаводчик мог представлять в комиссии лошадей в трехлетнем возрасте. Коневодство — коммерческое предприятие. Чем раньше уходит с рук продукт, тем оно становится прибыльнее. Зная, что всякая лошадь, хорошо выдержанная до трех лет, будет от него принята, заводчик приложит все старание и будет помогать ее развитию. Продавая трехлетка даже дешевле, чем теперь пятилетка, коннозаводчику будет выгоднее увеличить расходы по содержанию лошади на короткое время, чем растягивать дешевое содержание на долгое время. Заводчик был бы вынужден улучшить содержание, так как в противном случае лошадь останется у него на руках. Никакие уловки при продаже трехлетка не помогут. Лошадь должна иметь установленный рост, а рост и дает только хорошее содержание. Покупая лошадей в три года, правительство не будет встречать конкуренции барышников. Барышник покупает лошадь с целью перепродать ее как можно скорее, но в три года она еще не годна ни для какой работы и требует ухода и выездки еще в продолжение по крайней мере целого года.

В настоящее время купленную для ремонта лошадь отдают на прокорм землевладельцам или отправляют в депо. И тут и там лошадь ставится в лучшие условия, чем у перекупщиков (промышляющих передержкой купленных жеребятами лошадей), но все-таки условия эти недостаточны для ее должного развития, а землевладельцу к тому же и не расчет содержать ее как следует. Лошадь за это время поправляется не настолько, насколько следовало бы, а правительство теряет полтора года на ожидание.

Я полагаю, что молодых лошадей следовало бы тотчас после покупки ставить во все условия, при которых они могли бы скорее закончить свое развитие, прибавить силы, приобрести послушание, и чтобы через полгода их можно было бы взять в службу. Одним словом, с первых дней брать их на овес и в выездку. Конечно, приступать к сухому корму и выездке надо постепенно и методически.

Ремонтное депо из конюшен-овчарен, как назвал их недавно один генерал, следовало бы обратить в настоящую школу выездки. Во главе этой школы должен стоять сведущий командир, а нижние чины должны бы быть совершенно и основательно обучены делу.

Без толку нельзя пичкать овсом молодую лошадь. Нельзя под видом проездки слишком много гонять ее и усиливать аллюры.

Выскажу мой взгляд на то, как и в какой последовательности следовало бы в продолжение первых трех месяцев давать лошади от трех-четырех лет корм и упражнять ее в движении. Выкладывать надо за полгода до работы, то есть в два с половиной года. Если рано сесть на выложенную лошадь, то ее поясница слабеет и останется характерная шаткость зада.

Первый месяц

Первые две недели:

2 литра овса утром, 2 в полдень и 2 вечером, а всего 6 литров в день.

Я имею в виду лошадь, не видавшую овса.

В противном случае ей следует давать его сразу по 2 литра утром, 3 в полдень и 3 вечером, всего 8 литров в день. Овес я подразумеваю местный, а не тот мерзкий продукт, который дается в войсках под названием «белый русский овес».

Один час проводки в поводу в манеже, а еще лучше, если позволяет погода, на воздухе.

Вторые две недели: 7 литров овса — 2 утром, 2 в полдень и 3 вечером.

Та же проводка в поводу.

На пять минут каждый день брать лошадь на корду, гонять ее половину времени шагом, половину рысью.

Второй месяц

Первые две недели:

2 литра утром, 3 в полдень и 3 вечером, всего 8 литров овса в день.

Проводка по полтора часа. Увеличивать гонку на корде до пяти минут безостановочной рыси на каждую руку. Между переменами руки делать передышку в несколько минут.

Вторые две недели:

3 литра утром, 3 в полдень и 3 вечером, то есть 9 литров овса в день.

Та же проводка и та же гонка на корде. Обыкновенно овес дают лошадям в промежуток от 6 часов утра до 6 вечера. По-моему, утреннюю дачу следует давать в 5 часов утра, а вечернюю в 8 часов вечера.

Третий месяц

Первые две недели:

3 литра утром, 3 в полдень и 4 вечером, то есть 10 литров овса в день.

Для кирасирских лошадей надо 12 литров, и эта дача должна быть постоянной.

Та же проводка.

К концу работы на корде стараться прибавлять по одной минуте на репризу в каждую сторону. Сажать на лошадей солдат на попонку; ездить на них на уздечке шагом по пять минут, хлыста и шпор не брать. В конюшне седлать лошадей, подпруги подтягивать очень слабо. Ставить лошадей на несколько минут под седло в станках и день ото дня время их нахождения под седлом увеличивать.

Вторые две недели: то же движение; седлать и мундштучить в конюшне и ставить головой к проходу. Мундштучить после работы на корде и начинать сгибание затылка и челюсти. Гонять на корде рысью под седлом с отпущенными поводьями, замундштученной. Ни под каким видом на корде не давать лошади скакать, так как галоп еще больше ставит невыезженную и неуравновешенную лошадь на плечи. Корду надо пристегивать к недоуздку и ни под каким видом не надевать капцуна. Для корды годится всякая легкая веревка, например фуражная.

Несколько человек должны быть наготове, когда другие садятся на лошадей, для того, чтобы брать за повод и вести тех лошадей, которые сами не хотят идти вперед. Сажать солдат в этот период надо не для выездки, а лишь для того, чтобы приучать поясницу лошади к тяжести всадника.

После трех месяцев ухода, который я изложил, лошади настолько въедятся в сухой корм, что будут в состоянии переносить более усиленную работу. Они выбегаются на рыси, будут терпеть всадника, давать седлать себя и мундштучить и будут немного размяты сгибаниями. Они будут не только подготовлены к выездке, но незаметно их выездка уже будет начата. Выездка строевой лошади представляет собой азбуку выездки и не требует от лошади никакихтонкостей. Так как лошади придется иметь дело с грубой рукой и шенкелями солдата, то лучше, чтобы она не была слишком чувствительна к воздействиям повода и шенкеля. Строевая выездка заключается только лишь в следующем: лошадь должна смело подаваться вперед под шенкелями и легко опираться на трензель; идти шагом, рысью, галопом на обе ноги; должна прыгать и брать препятствия; поворачивать и осаживать. При всех движениях лошадь должна держаться в горизонтальном равновесии. Хотя и надо стараться ставить лошадь в повод, но добиваться этого во что бы то ни стало не следует.

Нужно приучать лошадей ничего не бояться и не пугаться, так как строевая лошадь должна быть смела и идти повсюду и на все. Приучать ее к этому надо в манеже, разбрасывая разные предметы, а во время раздачи овса следует трубить, бить в барабаны, стучать оружием, стрелять.

Я думаю, что все требования этой элементарной и вместе с тем специальной выездки могут быть усвоены всеми лошадьми, невзирая на их характер. После трех месяцев подготовки можно и следует приступить к выездке в ее настоящем значении.

Первый месяц

Первые две недели:

лошади поседланы и замундштучены.

Начинать с работы на корде. Прибавлять хода и подгонять бичом возможно больше зад под корпус. В продолжение нескольких минут держать лошадей на предельной резвости и тщательно стараться не переходить за нее. Если формировать рысь, то можно или нагнать лошадь на плечи, или спутать ей ход. Репризу вести на каждую сторону в продолжение пяти минут.

Ездить лошадей под седлом четверть часа в день шагом, чтобы работать им спину. Кожа загрубеет, спина привыкнет к седлу, и оно не будет набивать ее. От лошадей ничего не требовать.

В продолжение десяти минут работать лошадей сгибаниями затылка, приучать ходить задом вокруг переда и осаживать. Работу производить в поводу.

Проводка в поводу в продолжение часа по манежу, а если погода позволяет, то на воздухе. Это следует соблюдать при всякой возможности.

Вторые две недели:

та же работа на корде. Начинать делать дубле, вольты и перемену направления через манеж. Приучать лошадей уступать каблуку. Вначале довольствоваться двумя-тремя шагами кругового движения. Заканчивать урок в поводу в руках.

Второй месяц

Первые две недели:

две минуты рыси на каждую сторону, на корде.

Садиться на лошадей. Продолжение предшествующих упражнений и укрепление в них лошадей.

Ставить лошадей рядами и по четыре. Езда порознь. Часто останавливать лошадей и приучать их к стойке. Все упражнения, которые делались на шагу, с этого времени начинать производить сокращенной рысью. Увеличивать число шагов в сторону. Осаживать. Работа в поводу.

Вторые две недели:

та же работа на корде и утверждение в предшествующих упражнениях.

Делать перемены направления рядами и по четыре рысью. Ездить навстречу и разъезжать по всем направлениям. Делать повороты на ходу и заканчивать их несколькими шагами принимания.

Продолжать работу в руках, в поводу, потребовать сдачи затылка (до этого времени не требовалось, но пробовалось) при поставленной голове. Начинать работать ганаши (боковые сгибания). Принимание через манеж и по барьеру. Принимание по барьеру, которое гораздо легче делать, надо исполнять только под всадником.

Третий месяц

Первые две недели:

та же работа на корде. Прибавлять рыси на переменах направления и при всех движениях смены.

Вымахивать рысь по прямому направлению. Боковые движения. Начинать подъемы в галоп с правой ноги, а когда лошадь утвердилась, то и с левой. Когда лошади утвердились на галопе, делать на нем те же упражнения, которые производились шагом и рысью. Усиливать и требовать больше отчетливости в сгибаниях в поводу. В конце урока начинать приучать лошадей прыгать (см. главу о прыжке).

Вторые две недели:

те же упражнения. Приучать лошадей к флагам, холодному и огнестрельному оружию, к выстрелам, идти на огонь и плавать.

Что должен делать всадник, когда нужно переплыть реку? Напрасно было бы думать, что лошадь, не приученная плавать, поплывет сама собой, лишь только она перестанет чувствовать под ногами твердую землю. Неумелая лошадь старается только держать шею и голову над водой, отчего ее зад идет вниз. Лошадь стоит в воде на три четверти вертикально. Плавать ей в таком положении трудно. Если на ней сидит неопытный всадник, то оба они в девяти случаях из десяти утонут. Стоит только немного потянуть за повод или подать корпус назад, зад лошади еще более опустится, лошадь встанет вертикально и, не имея возможности податься вперед, должна повернуться на спину и пойти ко дну. По-настоящему всадник должен захватить рукой пасму гривы, нагнуться вперед и лечь на шею лошади, но не трогать ее голову. Колени надо только держать к седлу, чтобы вода не смыла с него. Это единственное положение, при котором ездок может держаться в седле, а лошадь — плыть. Трензельные поводья должно иметь в каждой руке. Если нужно лошадь направить в сторону, то поводья отводить в сторону, но не тянуть назад ни под каким видом. Надеюсь, что этому способу обучают и солдат. (От издателя: более практично изложены правила для переправы у нас в Наставлении для обучения плаванию, см. «Наставление для ведения занятий в кавалерии», 1896 г.)

Вся выездка должна продолжаться три месяца, и за это время лошади узнают все, что нужно для кавалерийской службы. Укрепить и втянуть лошадей в работу, закалить их и сделать тягучими и выносливыми должна их служба в строю, работа на учениях.

Оглянемся назад. Комиссии покупают лошадей с апреля по сентябрь, так что средний возраст лошадей, купленных в три года, ко времени поступления в депо будет три с половиной года. Три месяца должно пойти на подготовку, три месяца на выездку, и в четыре года лошадь будет выезжена и готова к службе.

Работа, веденная при соблюдении вышеизложенных условий, не только не разрушит лошадь, но, как показывает опыт, разовьет и укрепит ее. В настоящее время строевую лошадь начинают выезжать в пять лет, выезжают ее целый год, и тем не менее люди сведущие находят ее выездку далеко не совершенной. Неудовлетворительность выездки я приписываю тому, что лошадей начинают выезжать, с места не поставив их предварительно в равновесие, то есть не сообщив им способности возбуждать в себе посыл. Посыл составляет необходимый элемент выездки.

Боше справедливо обвиняет старую школу в том, что она допускала в лошади разлад. В старину старались ставить лошадь в равновесие, вгоняя ее в него разлаженными аллюрами, не развязав и не размягчив ее предварительно. Переворот, произведенный в выездке Боше, заключается в том, что он доказал, что сначала надо уравновесить лошадь, а затем уже вырабатывать правильность ее движений. Ошибка Боше состояла в том, что он старался достигать равновесия, работая на месте и упуская из виду необходимость посыла на движении вперед. Равновесие по его методе получалось неустойчивое. Я уравновешиваю лошадь, подавая ее вперед в порядке, указанном в книге.

В начале моей карьеры я работал лошадей на месте, но теперь работаю их на ходу, подавая вперед. Этим моя метода и отличается от методы Боше. Я не ставлю лошадь, как Боше, в замкнутое, почти неподвижное равновесие, то есть в положение, близкое к постановке за поводом, но, напротив, с первых шагов веду ее к пониманию воздействий шенкелей и поводьев, при помощи которых и поддерживаю равновесие посылом вперед. Лошадь на переду, подаваясь вперед, тянет за передом зад. Посыла не может быть. Посыл является тогда, когда лошадь подводит задние конечности под себя, то есть под центр, чем и уравновешивает себя.

В прежние времена лошадь вели рысью и галопом, не уравняв тяжести массы равномерно на все конечности. При этом, очевидно, искажался сам смысл выездки. Поднимая или вгоняя в равновесие лошадь, усиленными аллюрами поставить ее в него нельзя. Подобными приемами не только нельзя получить нужного, но они надламливают силы лошади и усиливают ее недостатки.

Большинство лошадей, особенно в то время, когда они впервые идут под всадником, лежат на переду, на плечах. Если, не уравновесив предварительно, поставить лошадь на усиленные аллюры, то, конечно, она еще больше ляжет на перед и разобьет его. Лошадь несет голову низко, на уровне холки. Остановиться или повернуться ей трудно, но зато легко упасть. Так как лошадь может ставить шею, как хочет, то она может и не слушать ни повода, ни шенкеля. Удило мундштука может действовать в полной силе только тогда, когда шея лошади поднята, а голова опущена почти по отвесу, а при опущенной вниз голове оно не может давить на десны, мундштук теряет силу, действует почти как трензель, и лошадь отделывается от повода. Говорят, что в полках сотнями считают лошадей, не отходящих от фронта. Это доказывает, до какой степени недостаточна выездка в кавалерийских полках, так как если лошадь непослушна, то, значит, она не выезжена.

Если получают такие результаты после года работы, то, значит, сама работа не рациональна.

По положению выездка должна быть ведена так, чтобы в случае мобилизации молодые лошади могли поступать в строй 1 апреля каждого года, то есть выездка должна продолжаться три месяца. Несмотря на требования инструкции, выездку в мирное время нарочно затягивают на год. Объясняют это отступление тем, что будто бы части, в которых выездка шла быстрее, то есть в которых лошади ставились в строй после трех месяцев, теряли от порчи больше лошадей. Может быть, оно и так, но я все-таки сомневаюсь.

Думаю, что истинная причина такого явления заключается в том, что плохо кормленные до поступления в войска лошади просто не выдерживают теперешней выездки и разрушаются быстро. Я представил выше неопровержимые факты, доказывающие, что если применить рациональную, следовательно, и более ускоренную выездку, то лошади не только не изнурялись бы, но крепли и дольше служили. Полагаю, что и солдаты скорее освоились бы с приемами, которые я предлагаю, чем с теми резкими ухватками, которые от них требуются и которых они к тому же и не понимают.

Вместо того чтобы заинтересовать ездой, развить любовь к делу и лошади (основное чувство кавалериста), в настоящее время обучение солдата ведется так, что ему достается от лошади и за лошадь, а лошади зато достается от солдата.

Может быть, мне скажут, что выездка, которую я предлагаю, слишком тонка. Почему же, отвечу на это я, немцы, к тонкости вообще мало расположенные, не находят ее слишком тонкой? Почему они каждую лошадь работают в одиночку гораздо больше, чем принято ее работать во Франции? Почему они начинают выездку с уравновешивания лошади? Почему у них принята метода рациональной выездки, а не метода загонки лошадей? Почему лошади у них служат долго? Все это потому, что они научились основам езды, выработанным во Франции, применили их к делу, а в классической стране берейторского искусства только топчутся на месте и не могут отделаться от обаяния рутины.

Примечание от издателя. Имея возможность неотступно наблюдать в течение почти трех лет в офицерской кавалерийской школе за работой Д. Филлиса и сравнивая лошадей «доездки», то есть в возрасте четырех с половиной лет, бывших в «подъездке» в сменах Филлиса с трех с половиной лет (на мундштуках), с лошадьми того же возраста, работанными в прежние годы по нашему наставлению для подъездки ремонтных лошадей (на уздечке), приходится прийти к заключению, что лошади, работанные Филлисом, к четырем с половиной годам значительно сильнее, энергичнее, в движениях их полная гармония, их дыхание и мускулы более развиты, нежели у лошадей второй категории, на которых нужно потратить еще год, чтобы достигнуть тех же результатов.

Комментарий специалиста

Понятие «кавалерийская лошадь» в двадцатом столетии потеряло свою актуальность, и никто уже не производит таких массовых государственных закупок лошадей, но глава остается актуальной и для современных специалистов, занимающихся разведением лошадей.

Во-первых, конные заводы часто выращивают молодняк при очень скудном кормлении и увеличивают дозу овса только перед реализацией, как барышники перед ярмаркой. Как утверждает автор, такие лошади не годятся для работы, но выглядят эффектно.

Во-вторых, отправляя лошадь на доращивание и передержку, вы всегда можете оказаться в ситуации, близкой дописанной выше, когда недобросовестный перекупщик не обеспечит полноценного кормления вашей лошади.

В-третьих, заездка молодой лошади, работа с ней, подробно описанная в главе, является хорошим руководством при работе с плохо развитой и недокормленной.

Все предложенные Джеймсом Филлисом нововведения могут найти широкое применение в практике современного коневодства, подготовке спортивной лошади. Они позволят продлить срок полноценной службы лошади. В современном конном спорте средняя продолжительность работы лошади не превышает двух-трех лет. В возрасте шести—восьми лет они уже могут использоваться только в начинающем прокате и уже не пригодны для серьезной работы.

В кавалерийский полк и конную милицию поступают лошади, отнесенные к племенному браку, после ипподромных испытаний или бонитировки в возрасте двух-трех лет. Работа с ними идет далеко не по представленной методике. Поменялись и цели, в которых их используют. Кавалерийский полк работает при съемках кинофильмов, а конная милиция патрулирует парковые массивы в городе и обеспечивает порядок в местах крупного скопления народа на стадионах, выставках, различных шоу.

Новые методики подготовки лошадей такого уровня уже существуют, они базируются на старых кавалерийских традициях и новых достижениях науки.

<a href="http://opodkove.narod.ru/index.htm"> <img border="0" src="http://opodkove.narod.ru/images/ban3.gif" width="88" height="31"></a>